Пятая Стража
Шрифт:
— Передадим! — пообещал дежурный. — Он тут уже весь эфир прожужжал! Ищет тебя!
— Я ему, блин, покажу, где меня надо искать!
Снегирь поглядывал сочувственно. Он был добрый дядька и понимал, что значит иметь ненадежного напарника.
— Как вы тут устроились? — спросил его Дональд. — С послезавтра меняем вас.
— Знаю. Клякса приезжал сегодня на рекогносцировку. Мы в гараже живем, у моей сестры. Ничего, тепло. Только бензином провоняли, как трактористы. А вы где осядете?
— Не
— Да, Сергеевич — мужик хозяйственный. Что-нибудь найдет. Вон твоя смена подъехала. Только будь другом — не устраивай мне тут братаний и разборок, как Цаца однажды. Объект — вооруженный бандюк, отморозок полный, весь на стреме, как на кнопке, а этот дурень начинает нас воспитывать на всю улицу по поводу пятиминутного опоздания!
— И как вы?
— Пришлось выпустить на него Диму, изобразить пьяную драку. Помяли его от души! Цаца пообижался, конечно, даже Сан Санычу жаловаться ходил — но потом унялся.
— Я на другую улицу пойду. На Красную. Они за мной потянутся. Скажите им по связи, что жду их у киношки, вон там.
— Да уж, будь другом, прогуляйся. Хуже нет, чем в районе операции раскрываться, даже после смены. Вляпаться потом можно по самый… пояс.
Ни Дональд, ни даже сам Снегирь не подозревали, насколько пророческими были эти слова.
Не было ни гроша, да вдруг алтын. На смену Лехельту прикатили сразу три экипажа. В одной из машин на заднем сиденье дремали Валентин с Миробоевым. Присутствие оперов на задании обычно означает планируемое задержание.
— Будете брать? — поинтересовался Лехельт, сунув голову в салон, кратко сообщив оперативную обстановку.
Валентин был мрачнее тучи, не ответил. Миробоев откровенно зевнул:
— Есть мысль получше. Надеемся, что их захотят ликвидировать. Раз они пошли на зачистку — должны и этих подчистить. Если повезет — сработаем под ментов, возьмем чистильщиков на горячем и расколем по полной! Сразу в дамки! А то шефы недовольны…
— На живца? Дадите их убить?
— По ситуации…
— А почему сегодня?
— Да просто так, захотелось нам… Сегодня они вдвоем, удобнее всего обоих убрать. А ты иди себе, иди. Смена кончилась, вон и дружок твой подъехал…
Они как-то нехорошо переглянулись с Валентином.
Экипажи «наружки» разделились и тремя путями двинулись к общей цели, заблаговременно блокируя все подъезды к «Шанхаю».
Смакуя мгновения предстоящей мести, предвкушая трепет провинившегося Ролика, Андрюха медленно, вразвалочку, с угрозой, двинулся к своей машине.
В машине, кроме Ролика, еще кто-то сидел. Точнее сказать, стоял согнувшись, кверху задом, засунув голову под сиденье. Ролик на месте водителя занимал точно такую же странную позицию: открыл дверцу, вышел и, отюгачив тощий бакинский зад, что-то высматривал на полике салона.
Лехельт слегонца толкнул приятеля коленом в место, самой природой для этого предназначенное.
— Ты где был, гад?!
— Отстань, не до тебя! — сердито ответил Ролик, не оборачиваясь.
— Ах, не до меня!
От второго толчка нахальный стажер зарылся в салон с головой и ощутимо ушибся.
— Ты что делаешь! — возмущенно закричал он, потирая лоб. — Не видишь, что у нас проблема?! Вика сережку потеряла! Ревет напропалую! Мы ищем!
Пассажир с рыданием поднял заплаканное лицо.
— Вика! — изумился Лехельт. — Ты здесь откуда?!
Вместо вразумительного ответа этот «киндер-сюрприз» только всхлипывал да высовывал зачем-то язык. Впрочем, и так было понятно, где задержался Ролик.
— Да что ты так ревешь! На месте у тебя все — и на веке, и на губе…
— Ы-ы-ы!.. — замычала еще отчаяннее Вика, замотала головой, высунув язык на запредельную длину. — Я же тебе показываю!!!
— У нее из языка серьга потерялась, — озабоченно пояснил Ролик. — Не плачь, моя рыбка, мы обязательно найдем, или я куплю тебе новую…
И он нежно поцеловал девочку в красную зареванную щеку.
— Рыбка?! — остолбенел Андрей. — Ну вы, ребята, зря времени не теряли! Имей в виду, ей только семнадцать лет!
— Я подожду, — скромно сказал Ролик. — Для настоя щей любви полгода не помеха. Проверим свои чувства, и все прочее…
— Обалдеть! Но как можно было потерять сережку изо рта?! Может, ты ее проглотила?
— Ничего я не глотала! Мы целовались… а потом машину тряхнуло! Я ему говорила — веди аккуратно!.. а он не слушался!..
— Так, может, и черт с ней?
— Не-ет! У меня теперь не больше всех сережек в языке бу-уде-ет!.. — и Вика вновь залилась слезами.
Лехельт с Роликом непонимающе переглянулись, пожали плечами.
— Я ей говорил: приедешь — вставишь новую. А она ревет. Дырка, говорит, зарастет, а новую колоть больно.
— Хорошо! Стоп! Меня это не колышет! Мне в город надо по-быстренькому! Мухой! Так что бросайте свои поиски — и поехали! А ты вечером Кляксе объяснительную напишешь, где ты был во время задания!
— Ты что, Андрюха! Какое задание? Смена-то кончилась! И потом — мы же почти родственники!
Лехельт так выразительно воззрился на наглеца, что Ролик умолк и полез в машину, бормоча себе под нос:
— Ничего не понимаю! Никакой кровной близости не чувствуют!.. Надо ехать в Калининград, знакомиться с мамой. Андрюха, как ты думаешь: дадут мне отпуск, если я еще полный год не выслужил?
Лехельт высокомерно молчал. Они едва отъехали, когда Ролик, по—прежнему сидевший за рулем, вдруг сказал: