Пятнадцать часов
Шрифт:
– Да, сержант.
– Вот и отлично, - сказал Челкар перед тем, как отвернуться и позвать одного из гвардейцев, стоявших у печи. – Давир. Иди сюда и познакомься с нашим новым рекрутом.
Ларн увидел, как низкорослый коренастый гвардеец отошел от печи и направился к ним. С замершим сердцем Ларн узнал того самого уродливого карлика, который нашел его лазган после боя.
– Давир, это Ларн.
– Мы уже встречались, сержант. Привет, салага.
– Хорошо, - сказал сержант. – Ларн, я назначаю тебя в третью огневую группу под командование Давира.
– Со всем уважением, сержант, - сказал Давир. – Учитывая его недостаток опыта, не лучше ли назначить его куда-нибудь еще, пока он хоть чему-то не научится? Третья огневая группа все-таки
– Вся рота на самом переднем крае, Давир, - сказал Челкар. – Если ты можешь предложить, куда его можно назначить во всем этом секторе, чтобы орки не стреляли в него, я буду рад услышать. Кроме того, в твоей огневой группе не хватает людей. Он тебе нужен, и я уверен, что ты сможешь присмотреть за ним и научить.
– Вы правы, сержант, - неохотно признал Давир. – Пошли, салага. Забирай свое барахло и иди за мной. Будем убивать орков.
Повернувшись, Давир пошел неожиданно быстрым шагом, заставив Ларна поспешить, чтобы не отстать. Когда Давир вышел из блиндажа и поднимался по ступенькам, Ларн, следуя за ним, слышал, как варданец ядовито бормочет себе под нос.
– Он мне нужен! – слышал Ларн шепот Давира. – Нужен, моя варданская задница! Всю жизнь мечтал нянчиться с чертовым сопляком. Как будто провести десять лет в обществе этого толстого идиота Булавена уже недостаточно, теперь они посадили мне на шею эту девственницу, чтобы преумножить мое горе. Проклятье!
Поднявшись по ступенькам, Давир обернулся и бросил на Ларна уничтожающий взгляд, ожидая, пока тот поднимется.
– Быстрее, салага. Я не буду ждать весь день. Хотя, думаю, я должен благодарить небеса, если ты сумеешь подняться по ступенькам и не потерять снова свой лазган. Только не рассматривай это как предложение. Если ты опять потеряешь лазган, не надейся, что я снова найду его тебе. Придется тебе драться с орками тем оружием, которое дала тебе природа. А сейчас пошли. Шевели ногами, и когда пойдем по траншее, держи ниже свою тупую башку. Не скажу, что мне будет очень жаль, если орки тебе ее отстрелят, сам понимаешь. Просто я не хочу, чтобы чертовы зеленокожие промахнулись и вместо тебя попали в меня.
Так, выслушивая бесконечные оскорбления и жалобы Давира, Ларн следовал за ним по невысокому склону к траншеям и линии фронта. Пока они бежали, пригнувшись, к траншее, излияния Давира продолжались, и Ларн неожиданно поймал себя на мысли, которая его развеселила. Он обнаружил, что испытывает ностальгию по старым добрым дням сержанта Ферреса.
ГЛАВА 8
14:59 по центральному времени Брушерока
На этот раз печатный станок молчал. Хотя непрерывный грохот машины всегда вызывал у лейтенанта Делиаса мучительное раздражение, сейчас он обнаружил, что наступившая тишина наполняла его страхом. Сидя за своим рабочим столом в тесных стенах заваленного бумагами офиса, Делиас смотрел сквозь разбитое стекло верхней половины перегородки, отделявшей его от печатного станка, и чувствовал, как его желудок сводит от тревоги, когда он наблюдал, как работают местные ополченцы, составлявшие его штат. Пожилые смотрители Серн и Вотанк обслуживали древние части печатного станка. Серн смазывал валы машины, а Вотанк доливал чернил в резервуар, готовя станок к распечатке следующего тиража. Мимо них проковылял, тряся головой, слабоумный инвалид Шулен, его лицо дергалось в нервном тике, он судорожно размахивал метлой, пытаясь подмести пол. Только наборщик Феран ничего не делал. На его лице было странное выражение – что-то между ожиданием и досадой, он стоял рядом с пустым наборным столом и смотрел на Делиаса через стекло. Встретившись глазами с взглядом лейтенанта, Феран поднял руку в жесте немого укора, указывая на хронометр, висевший над печатным станком.
«15.00», подумал Делиас, его сердце замерло, когда он взглянул на хронометр, куда указывал костлявый палец Ферана. «Остался только час до того, как я должен буду представить новый выпуск на одобрение комиссара Валка. Один час! Я должен найти что-то, о чем можно написать. Все, что угодно!»
В отчаянии Делиас перевел взгляд на десятки официальных документов, которыми был завален его стол. В беспорядочной куче документов перед ним были копии докладов о ситуации, боевые донесения, статистические данные, сжатые коммюнике, расшифровки радиопереговоров; сведения о каждом важном событии, произошедшем в городе Брушерок за последние двадцать часов. Несмотря на то, что Делиас уже несколько часов изучал всю эту информацию, он не нашел ничего, что соответствовало бы его целям.
«Нет хороших новостей, о которых можно сообщить», мрачно думал он. «Сегодня, как и во всякий другой день, только плохие новости, и я не могу писать об этом. Комиссар сразу же пристрелит меня».
Его мысли вернулись к тому дню два года назад, когда он впервые узнал, что он назначен на службу в великолепное здание Генерального Штаба в центре Брушерока. Сначала, уверенный, что его назначили на штабную должность, он обрадовался. Потом, когда его привели в темную типографию в подвале, и сказали, что его задача – выпускать раз в два дня информационную и пропагандистскую газету для воодушевления защитников города, его сердце еще больше затрепетало от волнения. Казалось, что это ответ на все его молитвы: собственный штат сотрудников и офис, и, что важнее всего, престижное место службы, которое позволит ему держаться подальше от фронта. Однако вскоре ему пришлось узнать, что жизнь военного пропагандиста редко бывает счастливой. И даже менее того, если его долг – сохранять бодрое лицо, когда внезапные неудачи и ничем не смягчаемые катастрофы происходят так часто, как в войне в Брушероке.
«Мы проигрываем эту войну», подумал он, настолько погрузившись в глубины своего горя, что едва осознавал более широкий смысл этих слов. «Мы проигрываем эту войну. Такова реальность, и у меня есть только час, чтобы найти хоть какие-то хорошие новости, которые позволят газете представить положение иначе. Час. Я просто не смогу этого сделать. Мне нужно больше времени».
Услышав, что дверь в офис открылась, Делиас поднял глаза и увидел, что вошел Шулен. Его рот беззвучно открывался, тело дергалось от нервного тика. Шулен, шатаясь, проковылял к нему, держа в руках мусорную корзину, на его виске был ясно виден уродливый шрам от орочьей пули, повредившей его мозг.
– В чем дело, Шулен? – вздохнув, спросил Делиас.
– У… у… уборка! – выговорил Шулен, заикаясь и брызгая слюной, и наклонился, чтобы сгрести бумаги со стола Делиаса в корзину.
Раздраженный Делиас на секунду задумался, не возложить ли вину за невыполнение задания на Шулена. «Я могу сказать комиссару Валку, что все это – вина Шулена», подумал он. «Что мы уже заканчивали последние приготовления к распечатке, когда Шулен споткнулся и опрокинул наборную доску, испортив всю нашу работу. Если комиссар решит пристрелить этого бесполезного кретина, я не буду по нему скучать». Но так же быстро он понял, что для этого плана необходима поддержка других сотрудников. А Феран и другие не поддержат его. Они всегда защищали Шулена, заботясь о нем, словно о каком-то умственно отсталом ребенке, и, конечно, они будут против попытки выставить Шулена козлом отпущения. Потом, неожиданно, взгляд Делиаса упал на слова, написанные на одном из смятых листков бумаги в руке Шулена, и Делиас понял, что у него, наконец, есть ответ.