Пятнадцатилетний чародей. Том I, часть II
Шрифт:
Ещё мгновенье, и передо мной уже не человек. Странное женоподобное существо с бульдожьей мордой тирекса, без ушей и двумя вертикальными щелями, вместо носа.
Острый, раздвоенный язык метнулся к моему лицу, оставив на щеке неприятное чувство липкости.
— Наконец! Старая кровь! — голос скрежетал, голосовые связки явно были не предназначены для выдуваемых, острой грудной клеткой, звуков.
Мир застыл в кратком равновесии принятия решения. Я отчётливо понял, что, если сейчас эта ящерица проявит агрессию, мне не чего будет ей противопоставить, ибо убийство не входит в план лечения. Зелёное
Есть! Вижу! Две ауры переплетены толстыми жгутами странной энергии, стянув их друг к дружке, создав непередаваемый в своей мерзости, по ощущениям, узел.
Зелёная рука дёрнулась, заставив меня сжать пальцы не разрывая контакт. Хрен тебе.
—Ах! — невольно вскрикиваю, когда рука ящерицы вывернулась из моего захвата, в свою очередь обхватывая теперь уже моё запястье, глубоко впиваясь острыми когтями в податливую плоть. Моя кровь, тремя тоненькими, золотыми ручейками, побежала по руке, через секунду соприкоснувшись с зелёной кожей.
Вскрик Софии слился с белой вспышкой, больно, прямо как сварочная дуга, ударившей меня по глазам.
Проморгавшись, в удивлении, обнаруживаю себя у подножия высокого, как гора, холма, на вершине которого растёт высокое дерево. А вокруг, до самого горизонта, тянется степь, покрытая волнующимся на ветру ковылём.
— Да что б меня всю жизнь таксисты возили, — сделав шаг вперёд, спотыкаюсь и падаю вперёд. Тело самостоятельно, без вмешательства мозга, реагирует, я кувыркаюсь, подпрыгивая и разворачиваясь в прыжке.
Врагов, поставивших подножку не видно. Хотя…
Обнажённое тело девушки лежит ничком в высокой траве, видимо об её ноги я и споткнулся.
— Ли Юн Хён, просыпайся, легонько встряхиваю посаженную на пятую точку девушку. Осторожно вливаю миру насыщая её ауру. Вот веки затрепетали, она вновь мило улыбается, заставив меня вздрогнуть.
— Аньёон хосэё Юрий си, — девушка зябко ёжится, обхватывает себя руками за плечи и вскрикивает осознавая своё положение.
Молча стягиваю с себя рубашку, протягиваю, и только когда мне благодарно улыбаются, понимаю какой я тормоз.
Потянувшись за платьем, неожиданно для себя вытаскиваю сарафан из грубой домотканой ткани. Что за хрень! Теперь я, лишившись рубашки, тяну на себя ставший уже родным камуфляж. И, оппа… оказываюсь в довольно-таки странной одежде. Кожаные портки и нательная рубаха с кожаной курткой поверх.
—Не надо, — девушка хватает меня за руку, глазёнки испуганные, по скуластым, худым щекам пробежали две дорожки слёз.
— Не надо, это ловушка. Змей заманил нас в свой мир, тут его дом. Он хочет заставить тебя пробить ему путь в древний лес. Я знаю, он думал моими словами, — понесла Юн Хён явный бред. Она ещё что-то говорила, несвязно бормоча мне в лицо, старясь донести, сказать что бы я её понял. Да только всё становилось только хуже, ранее понятные слова превращались в малопонятную тарабарщину. В конце концов, я совсем перестал её понимать.
—И чего бормочет, полоумная. — с трудом отодрав от себя её слабенькие пальчики,
Телефонный звонок отвлёк меня от важных размышлений, о том, как из этого дуба откроется дорога из Попелидовки. О том, как много вокруг свежей травы, это же столько сена смогут накосить восьминоги. Да, да, правильно, моей маме нужно сено, много сена, у неё две деревни, там скотина голодная орёт.
Крутой бугор мешал быстрому подъёму к дереву. Наверное, метров сто от подножия холма, и кто только придумал сажать дубы так высоко. Ноги скользят по траве, разъезжаются, в пору на четвереньках подниматься.
Ну вот только подумал и раз, уже внизу.
Прямо на брюхе съехал.
Опять эта странная девица в мужской рубахе, кричит на своём тарабарской языке. Учи русский дура. А мне на верх, мне к дереву надо, надо прикоснуться к нему рукой. Это важно. Да что такое? Опять этот звук, так противно жужжит и вибрирует.
Чёрная коробочка у меня в кармане, это она жужжит и вибрирует. Выкинуть?
О ты смотри заговорила, коробочка заговорила.
— Ну чего ты там бормочешь, — прошипел я коробке, — мне тут на верх нужно понимаешь, там коровы недоены и крокодилы. Вася? Какой Вася? Василий?
Тарабарщина из коробки резанула знакомым словом, отзывавшимся чем-то знакомым, точно я ведь уже раньше кого-то так звал. Ну точно сейчас позову, с ним, мы однозначно, в два раза больше сена для нашей коровки… Нет мы наверх, к дереву… вдвоём проще.
—Василий к ноге я сказал!!!
Появившийся из неоткуда мужик с кошачьей мордой, в кожаном прикиде, тут же, мощно, пробивает мне в лоб.
Темнота.
Глаза открывать не хотелось. По привычке я скользнул в утреннюю медитацию, формируя из событий прошедшего дня сферы памяти. Давно у меня не было столь насыщенных дней.
Так стоп. Не понял?
Я резко поднялся, обнаружив себя сидящим в высокой траве. Рядом сидел в позе медитации огромный кошак, который рысь, который Василий, и ещё по совместительству мой фамильяр.
Кожаные ботфорты, заправленные в них штаны и кожаная безрукавка, на мой взгляд не самая удобная одежда, чтобы сидеть на попе, скрестив ноги. Руки разведены в стороны покоясь локтями на коленях, большие пальцы покрывают мизинец и безымянный. Указательный и средний стоят солдатиками. Ну прямо как староверы крестятся. Те тоже так пальцы складывают, а не щепотью, как положено. Шерстистая грудь открыта, а глаза, наоборот, закрыты. Медитирует паршивец. Вот только хвост выдает, как и положено у нервничающего кошака, дергается резко.
— Вася, рысь ты недоделанная, это что сейчас было? Ты почто хозяину в бубен зарядил?
— И ни чего я не заряжал, я это, — Василий поднял веки, с преданностью заглядывая в мои глаза, — порчу снимал.
— Чего, — я ошарашенно стал оглядываться, в поисках чего ни будь тяжёлого, — порчу?
—Хозяин, когда доккаэби получил твою кровь, он получил вместе с нею силу и собственно смог навести порчу, лишив тебя разума.
Вася зачастил, рассказывая о нашиз с принцессой чеболя приключениях.Точно, Ли Юн Хён, она действительно тут, вон сидит с распахнутыми глазами и открытым ртом. Причём в моей рубашке, если что.