Пятнистая смерть
Шрифт:
– Хватайте его-о-о!
– завопил Куруш, как на охоте.
– Улю-лю-лю-лю!..
– Улю-лю-лю-люууу!
– завыли персы и рванулись вдогонку.
Сак обернулся на полном ходу и вытянул к преследователям левую руку с луком. Рывок - и один из персов слетел с коня, насквозь пробитый стрелой.
Персы придержали лошадей и тоже схватились за луки.
– Не убивать!
– загремел Куруш.
– Взять живым! Разве может дохлый сак показать дорогу? Коня лучше подбейте.
Но этот вороной дайв так бешено крутился перед глазами, что попасть в него не удалось бы и самому Анхромане.
А сак сыпал и сыпал стрелами. И с левой руки, и с правой, и от плеча, и от груди, и набегая прямо, и обернувшись назад, и с полоборота, и даже не глядя. Не говоря уже о том, что он вовсе не целился. Небрежно так, даже с ленцой, вставит стрелу, натянет тетиву и отпустит.
И тут же валится на землю еще один перс.
Сак управлялся со своим луком, прямо-таки играл им, с той же непостижимой ловкостью, с какой бродячий скоморох их Бабиры крутит палку вокруг пальцев, вокруг руки, шеи, бедер, ног, никогда ее не роняя.
– Что это значит?!
– взревел Куруш.
– Двадцать тысяч моих людей не могут изловить одного степного пса? Вперед!
И скопище воителей с визгом ринулось на лихого всадника.
Он не стал их дожидаться - опять повернул коня и с ходу скрылся в лощине. И черным потоком хлынуло в извилистую лощину персидское войско.
Сак, ускакав на полхатра вперед, затаивался, бил вырвавшихся из-за поворота преследователей в лоб и пропадал вновь. В тесной лощине персы не могли ни развернуться, чтобы обойти неуловимого лучника сбоку, ни повернуть назад.
Да никто и не помышлял вернуться: гонка разгорячила людей, сердца взыграли, глаза налились кровью - нет, не уйти тебе, сак!
Целый день длилась охота.
Персы пересаживались на заводных коней, загоняли их до смерти, меняли вновь, а неутомимый вороной знай себе скакал легко и плавно, точно резвящийся на лугу жеребенок.
– Разве это конь?
– зароптали персы.
– Не конь - оборотень. И не человек на нем сидит, а неуязвимый дух пустыни. Видите, их даже заколдованные стрелы не берут! Они заведет нас прямо в ад. Остановимся, пока не поздно!
Откуда было знать персам, что перед ними - лучший стрелок на лучшем в Туране скакуне? "Черной молнией" назывался этот удивительный конь у саков.
Остановиться?
Куруш и слышать не хотел об остановках. Вперед! В ад, так в ад!
Хугаву настигли к вечеру, когда "Черная молния" вконец истратила силы, а "Волшебный лук" расстрелял боевой запас до последней стрелы.
Настигли, навалились, вцепились.
Потом спохватились - ведь царь приказал взять "собаку" живым!
Спохватились, но поздно - Хугава, пронзенный двадцатью мечами, умер.
С безоблачного неба пел ему прощальную песню жаворонок, теплый ветер расстилал над его головой белые хвосты ковылей.
Ковыли. Ковыли. Ковыли...
Нет воды в пустыне, а вы растете.
Не кровью ли павших вы живы, ковыли древние, ковыли седые, ковыли, трепещущие на ветру?
Куруш сгоряча зарубил топором пятерых телохранителей - самых быстрых, самых удачливых, первыми догнавших сака. Они старались ради награды - они получили награду. Во имя Ахурамазды, мудрейшего из божеств. Аминь.
– Где же это мы очутились?
– проворчал Куруш, отбушевав и успокоившись.
Персидское войско находилось в огромной круглой котловине, окаймленной со всех сторон голыми каменистыми холмами, похожими на прилегших отдохнуть двугорбых и одногорбых верблюдов. Из котловины был один выход - та узкая лощина, что пролегла от пустыни в сердце гор, точно след исполинской змеи.
– А где обоз, где повозки с едой, водой и стрелами?
– вопросил царь.
– Отстали?..
И догадались черные птицы из стран заката, что зарвались и в горячке влетели прямо в сеть, в хитро расставленную ловушку.
– Назад, в лощину!
– крикнул Куруш.
Персы ринулись назад.
Но из устья лощины в них ударил такой густой вал тростниковых стрел, что выход из котловины был тут же завален горою конских и человеческих трупов.
Затрубили рога.
Зазвучала, перекидываясь от отряда к отряду, краткая, резкая, лающая команда.
Пехотинцы бросились к краям котловины, упали на правые колена, прикрылись большими щитами и выставили вперед длинные копья. Их тройной непробиваемый круг охватил всю котловину.
Внутри этого плотного круга тут же образовался новый - из босых и полуголых пращников и пеших стрелков.
Так, примыкая изнутри кольцо к кольцу, в несколько мгновений изготовились к бою щитоносцы, легкая конница лучников, тяжелая конница копейщиков, закованные в медь секироносцы - телохранители царя царей.
И в самой середине, как паук в паутине, затаился, усевшись на барабан, Куруш.
Стемнело. Холмы слились в один черный и сплошной круговой силуэт, подпирающий зубцами и выступами темно-синий котел неба.
Саки не нападали.
Персы не разжигали огней, чтобы не осветить себя для сакских стрелков, и котловина казалась холодной ямой, темной пропастью без дна, уходящей в глубь земли и ведущей прямо в потусторонний мир.
Только в просторном шатре, разбитом для царя и его советников, пылал большой факел. Телохранители старательно завесили вход, чтобы свет не вырывался наружу.
Молчание.
Такое, какое бывает в недружественном оазисе в те первые мгновения, когда чужое племя, только что завершив трудный переход, останавливается в тени финиковых пальм, и кочевники, отряхнув с ног красную пыль, садятся у родника передохнуть.