Пятый постулат
Шрифт:
— Эй, путники! — раздалось сзади, и Маша от неожиданности вздрогнула: завозившись, она не услышала чужих шагов по мягкой лесной земле, а Весь так увлекся командованием, что тоже проворонил гостя. — Вам, может, пособить?
В нескольких шагах от них остановился молодой парень, невысокий, вряд ли намного выше Веся, чернявый, очень загорелый, с хитроватым веселым взглядом неожиданно светлых серых глаз. Он был явно из тех людей, что кажутся хрупкими, а на самом деле они прочнее стального троса.
За спиной у него висел объемистый дорожный мешок, на поясе тоже что-то болталось, да и в целом угадывалось,
— А пособи, — неожиданно согласился Весь, внимательно приглядываясь к неизвестному. — Видишь, как напутали!
— Сразу видать, не к рукам дело! — путник сбросил мешок наземь, подошел к лошади, погладил ее по умной морде. — Ну-ка, милая…
В два счета он снял с Зорьки сбрую, вывел ее из оглобель и привязал к дереву — так, чтобы могла отойти попастись.
— А вы кто таковы будете? — спросил парень.
— Артисты бродячие, от своих отбились, — гладко соврал Весь.
Путник смерил его веселым взглядом.
— Точно, артисты, — хмыкнул он, а Маша запоздало сообразила: те, кто всю жизнь в дороге, должны бы уметь лошадь распрягать! Шита их история белыми нитками! А уж от такого востроглазого ничего не утаишь… — А я тоже, считай, из вашей братии. Сказочник я. Брожу вот по миру, где что услышу, где расскажу… Примете к костерку на вечерок? Вы мне огонек — я вам историю какую-нибудь хорошую…
— Отчего же не принять, — Весь, по мнению девушки, демонстрировал какое-то чрезмерное гостеприимство. — Как тебя звать-то, сказочник?
— Раххан-Хо, — ответил тот. — Другого прозвища нет, Сказочник и Сказочник. А вас как величать?
— Это вот Маша Звонкая, а меня Весем Сторожем назвали, — выдал мужчина, и девушка опешила.
Ну ничего себе! А впрочем… если бы он своим настоящим именем назвался, любой бы понял, кто он такой! Только ей-то он зачем такое прозвище придумал?.. За песни, что ли?
— Ну, вот и познакомились… — Раххан-Хо, присел у костра, развязал свой мешок, и на свет появились какие-то припасы. — Ну, чем богат! Хотите, силок на ночь поставлю? Тут дичь водится, глядишь, попадется что, изжарим…
— А поставь, — согласился Весь, снимая с телеги их запасы и чем-то звякая.
— О! — обрадовался гость. — Да у тебя и выпить найдется за знакомство? Уважаю!
Маша поняла, что вечер перестает быть спокойным…
Глава 11. Сказки на ночь
Путники сидели у костра, дожидаясь, пока будет готова еда: новый знакомец помешивал в котелке, добавлял каких-то приправ, и запах от варева шёл упоительный. Маша и не знала, что из какой-то серенькой крупы, обрезков вяленого мяса и сушеных травок можно сварить такую душистую похлебку!
Девушка задумчиво смотрела на пламя, дивясь про себя, почему ей так уютно в соседстве с Рахханом-Хо и Весем. Она мимолетно подумала, что именовать белобрысого Весем много удобнее, чем пытаться выговорить непослушными губами противное «хозяин», а оттого и общаться с мужчиной стало куда как проще, будто они оказались на одной ступеньке. Маша фыркнула и разозлилась на себя: вот еще, они и так равные, люди и все!
Она вдруг поняла, что потихоньку, как-то исподволь начала привыкать к этому миру и его правилам, и от осознания этого
Маша так глубоко задумалась, что даже не заметила, как поспел ужин. Раххан-Хо снял котелок с огня, пристроил на земле и попросил найти какую-нибудь деревяшку, подложить, чтоб не опрокинулся!
Девушка спохватилась и кинулась помогать случайному гостю, рассердившись про себя на Веся — ишь, опять благородного из себя строит! Некрасиво это по отношению к товарищам.
Не то, чтоб Маше тяжело было ужин приготовить (хотя Весь был прав, уверяя, что хорошая кухарка из нее не выйдет, да и Раххан-Хо тоже это понял, раз мягко, но непреклонно отказался от машиной помощи), но ведь и он мог хотя бы предложить помочь, а не делать вид, будто выше любой работы!
Тут Раххан-Хо очень кстати отлучился с полянки, отговорившись срочной надобностью, и Маша набросилась на Веся, стараясь говорить потише, чтоб новый знакомец не услышал ненароком:
— Да как вы можете! Мы ведь теперь за одним станком стоим! А вы из себя аристократа изображаете!
Тот поднял взгляд на девушку — смотрел он до невозможности высокомерно — и проронил веско:
— Я никого не изображаю. Если ты забыла, я и есть аристократ. И не тебе, девка, мне указывать!
Маша вспыхнула и отвернулась. Вот еще, нашелся избранный, считает себя выше других. А почему? Лишь из-за того, что родился в знатной семье?! Все правильно Вождь говорил, они клопы на теле народа!
Мужчина хмыкнул и неожиданно добавил:
— Но, как ни странно, кое в чем ты права: раз уж приходится изображать из себя невесть что, то придется не бояться испачкать руки, а то слишком уж подозрительно выходит! И еще, — будто вспомнил он, — называй меня на «ты», а то странно, что ты к товарищу-артисту так уважительно обращаешься. С другой стороны…
Он снова смерил ее взглядом, и Маша уже готова была услышать что-нибудь вроде "ну, если я хозяином труппы представлюсь, то будешь и дальше мне кланяться!", но Весь только усмехнулся и отвернулся.
Маша подозрительно взглянула на Веся, но тот нисколько не шутил. Он признал ее правоту, пусть по-своему, и это было неожиданно приятно.
— Хорошо, — согласилась она и улыбнулась спутнику. Тот в ответ посмотрел на нее как-то так, что Маша запнулась и покраснела, не зная, что еще сказать.
Раххан-Хо вернулся очень вовремя, избавив девушку от необходимости что-то говорить. Маша и сама не поняла, отчего так смутилась, да и вообще предпочла не думать об этом, переключившись на хлопоты об ужине. За прожитые здесь месяцы Маша попривыкла к печам, но до сих пор готовить еду на костре ей не доводилось, и она с благодарностью посматривала на Раххана-Хо, подозревая, что без него они с Весем вряд ли сумели бы приготовить что-нибудь достаточно съедобное, пришлось бы всухомятку ужинать. Хотя кто знает? Иногда Весь поражал ее своими неожиданными умениями, по каким-то причинам переставая строить из себя владетельного графа.