Пятый свидетель
Шрифт:
Это было некоторое время назад, а сейчас я сидел в судейском зале достопочтенного Коулмена Перри, готовясь отстаивать правомочность и факт вручения повестки Луису Оппарицио, а тем самым опору всей нашей стратегии. Моя помощница Дженнифер Аронсон сидела рядом со мной, а рядом с ней — наша клиентка Лайза Треммел. За столом, стоявшим через проход от нашего, сидели Луис Оппарицио и два его адвоката — Мартин Циммер и Лэндон Кросс. Андреа Фриман расположилась позади, у барьера. Как обвинитель по уголовному делу, послужившему причиной нынешних слушаний, она была заинтересованной стороной, однако вопрос, рассматривавшийся на сегодняшнем заседании, не являлся основанием для предъявления иска. Кроме
Сегодня объектом слушаний был Оппарицио. Он и его адвокатская команда преследовали цель добиться отмены повестки и, следовательно, предотвращения его участия в процессе над Треммел. С точки зрения их стратегии присутствие Фриман было весьма предусмотрительным, поскольку обвинение могло быть также заинтересовано в том, чтобы избежать выступления Оппарицио перед присяжными. Являясь на данном заседании лишь наблюдателем, она тем не менее могла в любой момент по собственному желанию вступить в борьбу, а помимо того эти слушания представляли для нее удобный случай побольше узнать о дальнейших планах защиты.
Я впервые видел Оппарицио воочию. Это был человек-глыба, который неким образом казался одинаково широким и высоким. Кожа на его лице была туго натянута то ли стараниями пластического хирурга, то ли годами пребывания в гневливом настроении. Благодаря стильной стрижке и покрою костюма он выглядел на миллион. Но лично мне он казался идеальной подставной фигурой, поскольку с первого взгляда в нем угадывался человек, вполне способный убить или по крайней мере отдать приказ об убийстве.
Адвокаты Оппарицио обратились к судье с ходатайством провести слушания in camera [8] — при закрытых дверях, чтобы сведения, которые могут всплыть по ходу дела, не стали достоянием средств массовой информации и таким образом не оказали воздействия на присяжных, которым предстояло собраться на следующий день. Однако всем в зале было понятно, что адвокаты действовали отнюдь не из альтруистических соображений. Закрытые слушания не позволили бы подробностям деятельности Оппарицио достичь ушей гораздо более важных, нежели уши присяжных, а именно — общественного мнения.
8
Не в судебном заседании, в судейской комнате (лат.).
Я энергично выступил против закрытых слушаний, предупредив, что подобный шаг вызовет в обществе подозрения, которые бросят тень на весь последующий процесс, а это гораздо хуже любой вероятности оказать воздействие на присяжных. Судья согласился со мной и объявил слушания открытыми для публики. Важное очко в мою пользу. Возможно, то, что мне удалось одержать верх по этому пункту, в дальнейшем спасет нам все дело.
Представителей средств массовой информации в зале было не так уж много, но для моих целей достаточно. Репортеры «Даунтаун бизнес джорнал» и «Лос-Анджелес таймс» сидели в первом ряду. Оператор на вольных хлебах, продававший свои видеосъемки всем телеканалам, со своей камерой занял свидетельский бокс. Это место указал ему я, предварительно заплатив за работу. Я полагал, что, находясь между представителями печатных изданий и телевизионной камерой, Оппарицио будет испытывать достаточное давление, чтобы я смог добиться от него нужного мне результата.
Отклонив просьбу спрятаться за закрытыми дверьми, судья перешел к делу:
— Мистер Циммер, вы подали ходатайство об отмене требования явки вашего клиента в суд по делу «Калифорния против Треммел». Почему вы не обосновали существо возражений?
У Циммера был вид адвоката, который побывал в разных переделках, но каждый раз враги оказывались у него в кармане. Он встал и ответил:
— Ваша честь, мы будем рады объяснить подоплеку своего ходатайства. Но прежде я собираюсь высказаться по поводу способа, которым сама повестка была вручена моему клиенту, а потом мой коллега мистер Кросс выступит по существу вопроса о том, почему мы просим отменить вызов в суд.
И Циммер стал пространно излагать свои претензии: мол, мои сотрудники, жульническим образом воспользовавшись услугами почтовой связи, расставили ловушку, в результате чего повестка была насильно вручена мистеру Оппарицио. Глянцевый буклет, которым соблазнили его клиента, явился орудием мошенничества, в которое оказалось вовлечено почтовое ведомство Соединенных Штатов, что делает неправомочными все последующие действия, включая факт вручения повестки. Далее он обратился с просьбой наказать сторону защиты, лишив ее права в дальнейшем совершать какие бы то ни было действия, призванные заставить мистера Оппарицио выступать свидетелем по делу.
Я не счел нужным высказывать свои возражения по этому поводу, что было весьма кстати, поскольку даже такие простые движения, как встать-сесть, все еще причиняли жгучую боль, разливавшуюся по всей груди. Судья сделал предупреждающий жест в мою сторону и сухо отклонил аргументы Циммера, назвав их «чем-то новеньким», но смешным и несущественным.
— Помилуйте, мистер Циммер, — сказал Перри, — мы играем в высшей лиге, так что следует предъявлять кость, на которой есть хоть сколько-нибудь мяса.
Заметно присмирев, Циммер сел, уступив место коллеге. Теперь к судье обратился Лэндон Кросс.
— Ваша честь, — сказал он, — Луис Оппарицио — влиятельная общественная фигура. Он не имеет никакого отношения к этому преступлению и к этому делу и протестует против того, чтобы его имя и его репутация оказались замаранными каким бы то ни было участием в процессе. Позвольте мне решительно повторить: он не имеет ничего общего с этим преступлением, не является подозреваемым и вообще ничего о нем не знает. Он не располагает никакой — ни доказательной, ни оправдательной — информацией. Он протестует против стараний защиты посадить его на свидетельское место и сделать той самой рыбкой, которую она будет ловить в мутной воде, а также против того, чтобы защита использовала его допрос в качестве маневра, отвлекающего от сути дела. Пусть мистер Холлер поищет свою золотую рыбку в другом месте. — Кросс повернулся и сделал жест в сторону Андреа Фриман: — Хочу добавить, ваша честь, что обвинение присоединяется к моей просьбе аннулировать повестку по тем же приведенным мной доводам.
Судья повернулся в своем крутящемся кресле и посмотрел на меня.
— Мистер Холлер, вы хотите ответить?
Я встал. Медленно. В руке я мял резиновую игрушку со стола в своем кабинете: гипс с руки у меня только что сняли, но пальцы все еще были деревянными.
— Да, ваша честь. Прежде всего должен согласиться с образным выражением мистера Кросса относительно рыбалки. Показания мистера Оппарицио, если суд решит, что он должен выступить свидетелем, могут дать богатый улов, и я действительно хотел бы закинуть удочку в эти воды. Но потому лишь, ваша честь, что мистер Оппарицио вместе со своим оборонительным фронтом сделали почти невозможным для стороны защиты проведение тщательного расследования убийства Митчелла Бондуранта. Мистер Оппарицио и его приспешники препятствуют всему, что…
Вскочив, Циммер громко запротестовал:
— Ваша честь! Это уж слишком! Приспешники? Защитник совершенно очевидно играет на присутствующих в зале представителей прессы. Я еще раз настоятельно прошу перенести слушания в закрытое помещение.
— Мы останемся здесь, — твердо сказал Перри. — Но вам, мистер Холлер, я не позволяю давать клички свидетелю и его адвокатам ради того, чтобы покрасоваться перед публикой. Каким образом мистер Оппарицио связан с вашим делом? Какая информация может у него быть?