Пыль Снов
Шрифт:
Столь многое в смехе сна, о да.
— Эмурланн распался, — сказал он. — Большая часть кусков так же мертва, как этот. Будешь корить меня? Аномандера? Скабандари?
— Меня не интересует дурацкое тыканье пальцем. Обвиняющему нечего терять и есть что скрывать.
— Но ты объединилась с Аномандером…
— Он тоже не любит укорять. Мы объединились, да, чтобы спасти что можно.
— Значит, тем хуже, что я пришел сюда первым.
— Куда делись жители, Оссерк? Их город ты уничтожил…
Он поднял брови: — Да никуда не делись. — Он повел рукой,
Она почувствовала, что дрожит. — Сойди же сюда, — проскрежетала она, — ибо смерть заждалась тебя.
— У тебя много конкурентов, — бросил он. — Поэтому я и… гмм… прохлаждаюсь здесь. Остался лишь один портал. Нет, не тот, через который прошла ты — он давно разрушился.
— И кто поджидает тебя в нем, Оссерк?
— Ходящий-По-Краю.
Килмандарос оскалила длинные клыки в широкой улыбке. И швырнула ему его же смех.
Двинулась прочь.
Голос за спиной прозвучал удивленно: — Что ты делаешь? Он зол. Ты не понимаешь? Он зол.
— Это мой сон, — шепнула она. — В нем все такое, каким должно быть. — Но она удивлялась. У нее вроде бы нет воспоминаний именно об этом месте, как и о встрече с Оссерком на руинах Куральд Эмурланна.
«Значит, иногда сны вправду могут тревожить нас».
— Тучи над горизонтом. Черные, приближаются ломаным строем. — Буян надавил на глаза пальцами, потом мельком поглядел на Геслера. Лицо его покраснело. — Что за глупые сны, а?
— Мне откуда знать? Есть мошенники, делающие состояние на снах дураков. Почему не пойти к такому?
— Ты назвал меня дураком?
— Только если последуешь моему совету, Буян.
— Да. Вот почему я завыл.
Геслер склонился, раздвигая кружки и все прочее, освобождая место для мускулистых, покрытых шрамами рук. — Заснуть в разгар бурной пирушки — уже непростительное преступление. Вскочить с воплями — ну, это вовсе безумно. Половина из нас, идиотов, за сердца схватились.
— Не нужно было ввязываться, Гес.
— Заладил свое. Мне тоже не нравится. Но мы вызвались искать Хеллиан. — Он кивнул на третью сидящую за столом, хотя была видна лишь ее макушка с намокшими от пролитого эля волосами. Храпы летели над столом; казалось, это сотня короедов приканчивает больную сосну. — И вот мы ее нашли, только она не в состоянии вести взвод. Вообще ни для чего не в состоянии. Ее могут обобрать, изнасиловать, даже убить. Придется стоять на страже.
Буян рыгнул, вцепился в бороду. — Это был не совсем сон.
— Помнишь, когда в последний раз видел приятный сон?
— Не знаю. Давно, наверное. А может, мы забываем хорошие, только плохие помним.
Геслер наполнил кружки. — Итак, приближается буря. У тебя сны на редкость тонкие. Даже пророческие. Ты спишь и слышишь шепот богов, Буян.
— У меня дурное настроение, Гес. Напоминай, чтобы я о снах больше не говорил.
— Я и не просил о них говорить. Ты сам заорал.
— Не заорал я. Завыл.
— Есть разница?
Поморщившись, Буян потянулся за кружкой. — Иногда, ну… боги не шепчут.
— Волосатые женщины все еще тревожат ваши сны?
Бутыл открыл глаза и подумал, не метнуть ли нож ей в лицо. Но всего лишь моргнул. — Добрый день, капитан. Я удивлен, что вы не…
— Простите, солдат, но вы только что мне подмигнули?
Он сел. — Это было подмигивание, капитан? Вы уверены?
Фаредан Сорт отвела глаза, что-то пробурчала и ушла к выходу.
Когда дверь хлопнула, Бутыл сел поудобнее, наморщил лоб. Да, влезать в голову офицера — это стало у него второй натурой. Но его встревожили ее слова. Такой вопрос звучит нелепо, в особенности от Фаредан Сорт. Он сомневался, что капитану известно о его личном проклятии. Откуда ей? Какой дурак доверил бы такое офицеру? Особенно такому, что злобно убивает талантливого и радостно женатого скорпиона без всякой причины. Если она действительно что-то знает, это значит, кто-то поделился кусочком информации в обмен на что-то иное. Привилегию, подачку. Это же тайное предательство за спинами обычных солдат легиона!
Кто оказался таким подлым?
Он раскрыл глаза, огляделся. Один в казарме. Скрипач увел взвод на полевые упражнения, военную игру против заново сформированных батальонов Брюса Беддикта. Жалуясь на больной желудок, постанывая и кряхтя, Бутыл сумел отказаться от участия. Не для него бессмысленная беготня по кустам и полям; к тому же не так давно они убивали летерийцев по-настоящему. Отличный шанс забыть, что отныне они друзья. И для той, и для другой стороны. Так или иначе, он успел первым пожаловаться на живот, так что у других не прокатило — он поймал злобный взгляд Улыбы, но он же привык, он всегда более быстрый…
Улыба. Он поглядел на пустую койку, поглядел внимательно и придирчиво. Ее излюбленный приемчик — удар из-за спины, не так ли? А кто еще тут остался? Никого.
Он опустил ноги на пол — боги, какая холодина! — и подошел к ее постели. Следует двигаться осторожно. Если кто и умеет делать хитрые, подлые ловушки у вещей, которые для других не предназначаются, так это брызгливая полусумасшедшая киса с острыми ножиками.
Бутыл вынул кухонный нож и начал надавливать на тонкий матрац, склонившись поближе, чтобы изучить по видимости беспорядочные швы и выступы обшивки — каждая может оказаться отравленной… но выступы и швы оказались, гмм… всего лишь случайными выступами и швами на обшивке.
«Пытается меня подначить… нутром чую…»
Он встал на колени, пощупал под кроватью. Ничего особенного; это заставляет тревожиться еще сильнее. Бормоча под нос, Бутыл заполз за койку и уставился на сундучок.
Летерийская работа — не из тех, что они привезли с собой. У нее было слишком мало времени, чтобы его оснастить — то есть хитроумно оснастить. Нет, иголки и лезвия будет легко заметить.
Она его продала, и она об этом пожалеет.
Ничего не обнаружив на внешних сторонах, он просунул кончик ножа в замочную скважину и начал трудиться над механизмом.