Пылающий берег
Шрифт:
– Вы учились фигурам высшего пилотажа? – спросил их Эндрю.
– Да, сэр. – В один голос. – Мы оба делали «петлю».
– Сколько раз?
Оба смущенно опустили сияющие глаза и признались:
– Один раз.
– Черт! – пробормотал Эндрю и с шумом пососал свой мундштук. – А «потеря скорости» вам знакома? Свободное падение.
Оба как будто изумились, а Эндрю схватился за лоб и застонал.
– Падение! – ласковым тоном вмешался Майкл. – Ну, это когда вы теряете скорость и вдруг просто летите вниз.
Оба покачали головой, опять одновременно.
– Нет, сэр, такого нам никто не показывал.
– Гансам
Оба закивали.
– Номер второй, следуй за мной, делай все так же, как я, следи за сигналами, которые я буду подавать рукой, и мгновенно их выполняй, понял?
Эндрю водрузил на голову свой шотландский берет и повязал его зеленым шарфом, служившим ему фирменным знаком.
– Ну, вперед, детки!
Ведя новичков между своими самолетами, они на полной скорости промчались над Аррасом на высоте в десять тысяч футов, и лероновские моторы истребителей «сопвич-пап» рычали во всю мощь своих восьмидесяти лошадиных сил, – принцы небес, самые совершенные летающие боевые машины, какие только сумел изобрести человек, механизмы, которые сбили Макса Иммельмана и его восхваляемый «фоккер-эйндеккер».
Стоял прекрасный день, лишь высоко-высоко плыли маленькие кучевые облачка, неспособные скрыть «ягдстаффели» бошей, и воздух был настолько чистым и прозрачным, что Майкл с расстояния в десять миль заметил старый биплан «румплер», совершавший разведывательный полет. Биплан кружил на малой высоте над позициями французов, направляя огонь немецких батарей.
Эндрю увидел «румплер» на мгновение позже Майкла и тут же подал короткий сигнал рукой. Он собирался позволить новичкам сбить разведчика. Майкл не знал другого такого командира эскадрильи, который отказался бы от легкой победы, хотя она давала возможность очередного продвижения и наград. Однако он кивнул в знак согласия, и они погнали новичков на снижение, терпеливо показывая им старую двухместную немецкую машину. Но те, не обладая тренированным глазом, никак не могли ее увидеть. И недоуменно смотрели на двух старших пилотов.
Немцы так напряженно следили за взрывами снарядов внизу, что не заметили, как сверху к ним плотным строем быстро приближается смерть. Вдруг молодой пилот, который был ближе к Майклу, восторженно улыбнулся и с облегчением показал вперед. Он наконец заметил «румплер».
Эндрю взмахнул кулаком над головой в старом кавалерийском приказе: «Атака!»
И молодой пилот ринулся вниз, не перекрыв дроссель.
«Сопвич» с ревом нырнул – так неожиданно, что Майкл поморщился, видя, как двойные крылья самолета изогнулись назад под напором воздуха, а полотняная ткань съежилась у оснований крыльев. Второй новичок последовал за первым так же стремительно. Они напомнили Майклу двух львов-подростков, за которыми он однажды наблюдал: они пытались свалить опытного, старого жеребца-зебру и в комической растерянности рухнули друг на друга, когда жеребец с презрением сбросил их и ускакал.
Оба молодых пилота открыли огонь с расстояния в тысячу ярдов, и немецкий летчик посмотрел вверх при этом своевременном предупреждении; потом, рассчитав момент, сделал вираж прямо под носом двух самолетов, вынудив их стрелять вслепую, и в итоге они, продолжая бешеную стрельбу, оказались в миле от намеченной жертвы. Майкл видел, как они отчаянно вертят головой в открытых кабинах, пытаясь снова обнаружить противника.
Эндрю грустно покачал головой и повел Майкла на снижение. Они аккуратно зашли в хвост «румплеру», и немец резко взял влево, одновременно забирая вверх, чтобы дать тыловому стрелку возможность прицелиться. Эндрю и Майкл одновременно разошлись в стороны, разочаровав его, но, как только немецкий пилот понял, что его маневр не удался, и изменил направление, они пристроились ему в хвост.
Эндрю шел впереди. Он дал одну очередь из тяжелого пулемета Виккерса с расстояния в сотню футов, заставив пулемет «шпандау» на «румплере» бессмысленно развернуться на вертящейся установке, пока пули триста третьего калибра разбивали его на части. Немец пытался уйти вниз, и «сопвич» Эндрю едва не задел его верхним крылом, проносясь мимо.
Настала очередь Майкла. Он оценил направление движение «румплера», коснулся рычага левого направления так, чтобы его самолет слегка заскользил, пока он разворачивал орудие и переводил его на залповый огонь, а потом, зацепив указательным пальцем правой руки спуск «виккерса», выпустил короткую очередь из пуль триста третьего калибра. Он видел, как обшивка на фюзеляже «румплера» разлетелась в клочья как раз в средней части кабины пилота, там, где должна была находиться верхняя часть его тела.
Немец обернулся и уставился на Майкла – расстояние между ними едва составляло пятьдесят футов. Майкл увидел, что глаза немца за линзами летных очков ярко-голубые и что он не брился этим утром, потому что его подбородок покрывала короткая золотистая щетина.
Немец открыл рот, когда его настигли пули, между его губами выступила кровь из разорванных легких, которая тут же превратилась в розовую пену, летевшую следом за самолетом, а потом Майкл уже отлетел далеко. «Румплер» неловко перевернулся вверх брюхом и помчался к земле; мертвый пилот болтался на ремнях. Самолет упал посреди поля, превратившись в жалкую груду тряпья и сломанных распорок.
Когда Майкл вернулся на свою позицию у крыла Эндрю, тот посмотрел на него и деловито кивнул, а потом подал знак отправиться за двумя новичками, которые продолжали яростно описывать круги в поисках исчезнувшего немца. Это потребовало больше времени, чем они ожидали, и к тому моменту, когда они наконец снова взяли под свою защиту мальчишек, все они очутились уже гораздо дальше к западу, чем когда-либо забирались Эндрю или Майкл. На горизонте Майкл разглядел жирную блестящую змею реки Соммы, она извивалась по прибрежным районам, стремясь к морю.
Они повернули от нее и направились обратно на восток, к Аррасу, забираясь как можно выше, чтобы не подвергнуться случайной атаке сверху.
Когда они набрали высоту, под ними открылась широкая панорама Северной Франции и южной части Бельгии – пятна полей множества оттенков зелени перемежались с темными коричневыми участками вспаханной земли. Линию фронта трудно было рассмотреть отсюда; с такой высоты узкая полоска обожженной земли казалась незначительной, а отчаяние, грязь и смерть там, внизу, выглядели иллюзией.