Р. Говард. Собрание сочинений в 8 томах - 3
Шрифт:
На бумажке, оказавшейся в конверте, который дала мне Джоанна Уэллс взамен так трудно доставшихся денежек, было написано:
«Сим удостоверяется, что вы являетесь владельцами тридцати одной с половиной акции Корейской Медной Компании, прекратившей существование в 1875 г. Насчет тонга Но Сен можете не волноваться: он распался еще до Боксерского Восстания. Из всех простаков, попадавшихся на эту удочку, с вами, ребята, обошлось проще всего. Но не горюйте — вы лишились всего лишь 31.50, тогда как одного дубоголового
БОЙЦЫ ПОБЕРЕЖЬЯ (перевод с англ. Л. Старкова)
Наша «Морячка» не простояла в порту Гонолулу и трех часов, как Билл О'Брайен прискакал в портовый зал, где я как раз демонстрировал Муши Хансену тонкости боксерского искусства, и заявил, он-де договорился, чтобы нынче вечером мне с кем-то там драться в «Американской Арене».
— Здесь, — сказал он, — стоит на якоре «Хулиган», и тамошние божатся, будто один ихний парень может любого с «Морячки» вздрючить прямо-таки по-королевски. Я сам его не видал, но он, говорят, родился где-то в самой середке Австралии и прыгал там с кенгуру, пока его, в раннем еще возрасте, не забрали, подпоив, в матросы. Говорят, на «Хулигане» он уложил всех, начиная с капитана и кончая судомойкой…
Тут я его перебил:
— Заткни пасть и веди меня к какому-нибудь идиоту с этой посудины, которому невтерпеж рискнуть получкой за рейс. У меня тут полторы сотни, которые жгут мне карман.
Ну, отыскать нескольких придурков с «Хулигана» оказалось проще простого, заключили мы пари при равных ставках отдали деньги бармену на хранение, и я, зная, что впереди тяжкий бой, перед которым не помешает потренироваться, остригся и отправился в «Гиберниан Бар» пропустить пару рюмок. И вот, выпивали это мы с Биллом и Мухомором, когда в бар ввалился Свен Ларсен — огромадный такой и совершенно ни на что не годный швед, которому с давних пор грезится, будто это он должен быть чемпионом «Морячки», и никакими взбучками эту идею из его мозгов до конца не вышибить.
Так вот, подошла эта большущая ошибка природы ко мне и заявила:
— Фстафай ф стойка, ирлантец!
Я с коротким вздохом обиды отставил свой бокал в сторонку.
— В этом порту, — попытался я объяснить ему, — тыща матросов, у которых кулаки чешутся. Иди своей дорогой. Не хочу я сейчас драться со своим однопалубником. У меня через пару часов бой.
Но этот маньяк все стоял на своем:
— Это я толшен с ним траться! Я толшен пыть тшемпион на «Морская дефа»! Фстафай, букай сторофый!
С этими словами он скрючился, то есть, по его глубокому убеждению, такой должна быть правильная боевая стойка. В этот момент мой белый бульдог Майк, чуя неладное, ощетинился и поднял взгляд от блюдца, из которого лакал пиво. Но, увидев, что подвалил к нам всего-навсего Свен, свернулся калачиком и задремал.
—
— Не лесь не ф сфой тело, Пилл О'Прайен, — ответил швед, злобно потрясая кулачищами. — Улошу Стифа, потом и с топой расперусь.
— Ты ж отличный товарищ, Свен, — сказал я. — Ну, выпил…
— Я не пил! — заревел он. — Моя тефушка скасаль…
— Не знал, что у тебя здесь девчонка, — хмыкнул Билл.
— Претстафь сепе! Она скасаль: такой польшой парень толшен пыть тшемпион на сфой корапль. Пока я не тшемпион, она не иметь со мной тела. Потму — фстафай ф стойку…
— Да ты с ума свихнулся, — прорычал я, поворачиваясь обратно к стойке, однако внимательно следя за ним уголком глаза.
Опасения мои оправдались — он замахнулся правой и ударил так, что сокрушил бы любого. Я отпрыгнул, и он врубился в стойку, но, тут же вскочив, с кровожадным ревом бросился на меня. Видя, что разговаривать с этим заблудшим еретиком бесполезно, я подшагнул под его свинг и нанес аппперкот правой в челюсть, поднявший все двести сорок пять фунтов Свенова мяса на воздух и замертво опрокинувший его на пол. Майк, разбуженный грохотом, приоткрыл глаз, приподнял ухо и снова задремал с легкой собачьей улыбочкой на морде.
Мухомор выплеснул на бедолагу кувшин с какими-то ополосками.
— Осторожней же надо, — заворчал Билл. — А если бы руку разбил?! Почему не ударил в брюхо?
— Пачкать тут не хотелось, — ответил я. — И ничего я не разбил, так, ссадил слегка костяшки. Они у меня так просолились, что будь здоров!
Вскоре Свен смог сесть и тут же принялся ругать меня, бормоча что-то непонятное.
— Говорит: у него нынче свиданка, — объяснил Мухомор, — только ему стыдно возвращаться к своей девчонке с отметиной на челюсти и рассказывать, что его побили.
— Йа, — подтвердил Свен. — Ити, Стиф, скаши ей: я не смоку прийти.
— Ага, — кивнул я, — ладно. — Я ей скажу, что ты поскользнулся на пирсе и растянул лодыжку. Где она живет?
— Она тансует ф капаре «Траная Кошка». Пропустив еще стопочку «Олд Джерси Крим», я затянул потуже пояс, и мы с Майком тронулись в путь. Билл вышел за мной на улицу.
— Стив, — попытался он остановить меня, — ну его к черту! Нельзя тебе разгуливать по улицам, когда до матча всего пара часов! Эти, с «Хулигана», подлы, точно клубок змей, а ты сам знаешь, как у тебя в голове размягчается, если в дело замешана баба!
— Крайне оскорбительны мне твои замечания, Билл, — ответил я ему со своеобычным тихим достоинством. — Не припоминаю, чтобы какой-нибудь бабе удавалось меня одурачить. Они для меня все равно что раскрытая книга. И в любом случае, ты что — всерьез полагаешь, будто я могу втюриться в дамочку, вдохновившую размазню вроде шведа? Дьявол! Да это, наверное, какая-нибудь толстуха с физиономией бультерьера! Как там, он сказал, ее звать — Глория Флинн? В общем, за меня не волнуйся, я буду на месте задолго до начала.