Р. Говард. Собрание сочинений в 8 томах - 6

Говард Роберт Ирвин

5

Заходила луна, когда Кагал в зыбком звездном свете переплывал спокойные воды Иордана. Когда первые лучи солнца позолотили купола Святого города, загнанный конь упал под кельтом возле ворот на дороге в Дамаск. Кагал поднялся на ноги и, полумертвый от усталости, подойдя к воротам, громко окликнул стражников. На него с любопытством посмотрели мирные сирийские путники, ожидавшие, когда их впустят в город.

Из ворот вышел бородатый фламандский солдат с пикой. Кагал снял с его пояса фляжку с вином и залпом осушил ее.

—

Веди меня к патриарху, — хрипло выдохнул он. — Гибель несется к Иерусалиму на быстрых конях!

У людей, слышавших это, вырвался крик удивления и испуга. Кагал обернулся, и… ужас перехватил его горло. На востоке пылало пламя, поднимались клубы дыма — знаки приближения гибельной орды.

— Они перешли через Иордан! — в бессильном отчаянии воскликнул он. — Святые угодники, могут ли люди, рожденные женщинами, скакать так быстро?

Они летят впереди ветра, и будь проклята моя слабость из-за которой я потерял целый час…

Он осекся, взглянув на полуразрушенные городские стены. Конечно, город был обречен, и лишний час не смог бы ничего изменить.

В сопровождении солдата Кагал шел по городским улицам и видел, что страшная весть распространяется по городу подобно пожару. Куда-то бежали с причитаниями евреи в голубых одеждах, женщины на улицах и на балконах с воплями заламывали руки. Высокие сирийцы, погрузив свои пожитки на ослов, устремились к западным воротам, возле которых беспорядочно толпился народ. Город наполнился стенаниями и криками ужаса перед лицом поднимавшейся на востоке страшной угрозы. Люди не задумывались о том, что нужно орде: смерть есть смерть, от чьих бы рук она ни наступила…

Кагал застал патриарха растерянным и подавленным. И в самом деле, как можно было надеяться защитить город без стен с горсткой солдат? Он был готов отдать свою жизнь, но сделать что-то еще не мог. Муллы созывали правоверных, и впервые за всю историю мусульмане и христиане должны были объединить свои силы и встать на защиту города, который почитали святым и те, и другие. На улицах Иерусалима словно бурлили реки — народ стекался в мечети и соборы, громко призывая Иегову и Аллаха, люди просили у небес чуда, которое спасло бы Святой город. Но в безмятежном голубом небе над Иерусалимом не появился сверкающий меч. Только на востоке по-прежнему поднимались столбы дыма и пламени, а вскоре стали видны клубы пыли под копытами всадников.

Патриарх собрал свое немногочисленное войско, состоявшее из стражников, рыцарей, вооруженных пилигримов и мусульман, возле ворот, открывавшихся в сторону Дамаска. Бесполезно было бы выставлять людей на защиту разрушенных стен, а на дороге они смогут встретить орду и отдать свои жизни — пусть без всякой надежды на спасение, но и без страха.

Кагал, позабыв о своей слабости, в лихорадочном возбуждении перед предстоящей битвой ехал позади патриарха на большом рыжем жеребце. Увидев поблизости высокого широкоплечего человека на изящной гнедой турецкой лошади, он радостно воскликнул:

— Гарун, клянусь всеми святыми!

Тот повернулся к нему, и Кагала одолело сомнение. Гарун

ли перед ним? На солдате были кольчуга и заостренный турецкий шлем, в руке он держал небольшой круглый щит, на его поясе висела длинная широкая сабля, намного тяжелее обычных мусульманских сабель. Кроме того, Кагал помнил, что Гарун был гладко выбрит, а у этого солдата над верхней губой курчавились усы, как у самого настоящего турка. Но лицо его очень напоминало лицо Гаруна — те же угловатые резкие черты, тот же пронзительный взгляд синих глаз…

— Ради всех святых, Гарун, — растерянно и вместе с тем обрадовано сказал Кагал, — как ты здесь оказался?

— Да проклянет меня Аллах, если я когда-нибудь назывался Гаруном, — ответил воин глубоким низким голосом. — Я солдат Акбар и пришел в Эль Кадс вместе с пилигримами. Ты меня с кем-то спутал.

Голос не был похож на голос Гаруна, но Кагалмог бы поклясться, что нигде в мире не найти других таких запоминающихся глаз. Он пожал плечами:

— Ну, неважно. Куда ты направляешься?

— В холмы! — ответил солдат. — Мы никому не принесем пользы, умерев здесь, так что лучше иди со мной. По облакам пыли видно, что на нас движется целая орда.

— Удрать и даже не попытаться сопротивляться? Я к этому не привык, — с достоинством ответил кельт. — Иди, если ты боишься.

В ответ Акбар громко выругался:

— Клянусь Аллахом, лучше положить голову под ступню слона, чем назвать меня трусом! Я буду защищать свою землю до последнего дыхания, не хуже любого назарянина!

Кагал в раздражении отвернулся от своего собеседника. Несмотря на гнев, который вызвали у Акбара его слова, ему показалось, что в глазах солдата мелькнула какая-то затаенная мысль. Впрочем, Кагал тут же забыл о нем. Над Иерусалимом стоял вопль — беспомощные люди в своих домах стенали в ожидании неминуемой гибели. Орда приближалась, и всадников уже можно было разглядеть.

В небеса возносился звон литавр, земля дрожала под копытами лошадей. Безудержное стремительное продвижение орущих дьяволов ошеломляло их жертвы. Эти варвары, обитавшие в степях дальней Азии, двигались впереди монголов, подобно тому как пушок семян чертополоха летит впереди ветра. Напоенные кровью покоренных племен, они мчались к Иерусалиму, откуда к богам неслись, но не достигали их, отчаянные молитвы тысяч коленопреклоненных людей.

Кагал снова увидел тех жутких всадников. Пока он, изнуренный, гнал коня к Святому городу, только в воспоминаниях его хранился их суровый вид: на стройных высоких конях широкоплечие всадники в волчьих шкурах и в кольчугах — смуглые скуластые лица, глаза, как у бешеных собак, свирепые взгляды из-под высоких меховых шапок или остроконечных шлемов; знамена с головами волков, пантер и медведей.

Сокрушительным потоком пронеслись они по дороге на Дамаск, вздыбливая коней, они перескакивали через разрушенные стены, толпились в воротах. Лавиной смели они малочисленных защитников города и затем по их телам, не встречая более никакого сопротивления, двинулись в обреченный город.