Раб любви
Шрифт:
Для него я просто хозяйка, напомнила она себе. Единственная цель в его жизни - соблазнение. Для него Джулия не была ни особенной, ни милой и даже не по-настоящему желанной. Какой она будет жалкой, если она примет от него такое безразличие и не потребует ничего больше для нее... или для него.
Больше ни разу не встретившись с ним глазами, она зачерпнула ложкой мороженое и облизала ее.
– Позволь мне накормить тебя десертом, - сказал он таким нежным голосом, что она заставила себя проглотить мечтательный вздох.
Будь непреклонной. Сосредоточься.
–
– Меня не волнует, мудро ли будет потакать твоим желаниям. Единственное, что важно, - желание.
– Из-под полуприктрытых век он оглядел ее, мысленно раздевая и облизывая каждый сантиметр ее кожи.
– Если ты не можешь принять еду из моих рук, сможешь ли ты хотя бы принять мой поцелуй?
Сердце подпрыгнуло в волнении, огонь разлился в груди, и мурашки предвкушения покрыли все ее тело. И правда, ну что может случится из-за одного поцелуя? Одного невинного поцелуя? "Ничего!" - прокричал ее внутренний голос.
– Один поцелуй?
– спросила Джулия и задержала дыхание.
– Всего один.
Он опять дотронулся до нее, на этот раз специально. Всего одно его прикосновение пробудило ощущения. Как он так делает? Как у него получается заставить ее чувствовать себя, словно она самая желанная женщина в его жизни? Как же она хочет его...
Стоп! Ты хочешь Питера!
А кто такой Питер?
– Это не комната для размышлений, - сказал Тристан, будто боялся, что она сейчас убежит.
– Мы преодолели твою любовь к лекциям. Давай сейчас победим твою привычку все тщательно обдумывать.
Склонившись, Тристан опустил указательный палец в мороженое и провел им по ее губам. Он погладил контур ее подбородка и опустился к шее, так нежно прикасаясь, что Джулия чувствовала только прохладу мороженого, а не его прикосновение. Она задрожала, чувствуя, как мороженое начало таять, стекая по ее коже. У нее перехватило дыхание.
– Иди ко мне, - выдохнул он. Кончик пальца спустился вниз, затем описал круг, остановившись у основания шеи; Тристан притягивал ее, пока Джулия чуть ли не легла на стол.
– Я так сильно хочу тебя.
Эти слова окончательно пробили ее оборону. Он хотел ее. Ее! Не отрываясь от него, она сумела обойти стол и приблизиться к Тристану. Он остался сидеть на стуле, поэтому сейчас они были равны по росту. Его губы выглядели такими мягкими, и Джулия гордилась тем, что заметила это, потому что в данный момент его эрекция упиралась в нее.
– Обними меня, - очень нежно произнес он.
Ее колени не выдержали, и она упала на холодный деревянный пол. Теперь ее тело находилось между его ног, а голова - напротив груди. Ее руки были на крепкой груди, наслаждаясь ощущениями, поглаживая, а затем обняли его за шею, как Тристан и просил.
Через них словно прошел электрический ток. Это было так греховно, так эротично, и она хотела, чтобы этот момент продолжался вечно. От него так хорошо пахло - мылом, шоколадом и ванилью. Он обнял ее за талию, и в этот самый момент не существовала другого места, в котором она хотела бы находиться. Этот слишком большой, слишком настоящий мужчина вытеснил все
Медленно он приблизился к ее губам, на расстояние вздоха.
– Я чувствую, как ты дрожишь, маленький дракончик. Тебе холодно?
Она покачала головой.
Он поцеловал ее в шею - легкое прикосновение губ.
– Взволнована?
– Да.
Как она сейчас могла это отрицать, когда чувствовала себя такой живой, такой нетерпеливой?
Он провел языком по контуру ее губ.
– Ты хочешь почувствовать мои губы на своих?
Неизвестно как, но она смогла кивнуть.
– Произнеси. Произнеси эти слова.
– Да, думаю, хочу.
– Нет, нет, нет. Никаких "думаю", помнишь?
Окунувшись в мир чувственности, где запреты и стыд не существовали, Джулия поддалась своим желаниям. Она хотела его, желала его, поэтому сдалась.
– Я хочу твои губы, твой язык. поцелуй меня, Тристан. Поцелуй меня.
Он хрипло засмеялся.
– Этому приказу я с радостью подчинюсь.
Его язык коснулся ее, смешивая вкус шоколада и ванили. Он проник в ее рот, со всей возможной сладостью и теплотой, и Джулия с радостью открылась ему.
Как и раньше, в тот момент, когда он дотронулся своим языком до ее, вспыхнула страсть. Она застонала. Обняла его крепче. Видимо, Тристан почувствовал ее отчаяние, так как он сжал ее и посадил себе на колени одим движением. Они прижались друг к другу. Мягкость и твердость. Инстинктивно она раздвинула ноги и обвила ими его талию. Даже сквозь хлопковую ткань полотенца она чувствовала жар его эрекции - твердую и толстую, и распутница внутри нее хотела ощутить всю длину его пениса во рту, облизать от основания до самого кончика, а потом опять до основания.
Я не должна это делать, подумала Джулия. не с ним. Я остановлю его прямо... через... одну минуту...
Довольно странно, но она чувствовала себя сексуальной, желаемой и очень женственной, опьяняюще сильной. И как только эти ощущения смешались, Джулию наполнила уверенность. Она запустила пальцы в его густые волосы, когда его ладонь проникла под футболку, скользя по ее груди. Его большая рука наполнилась тяжестью ее груди, и он нежно сжал пальцы, перекатил сосок между пальцами.
А потом он пошевелился. Простое покачивание бедрами.
Ее ногти впились в кожу его головы. Сильное, всепоглощающее удовольствие заполнило ее тело. Из-за этого, вместе с годами воздержания, заставило потерять контроль. Она умирала от голода к прикосновениям, его прикосновениям, и сжала его бедрами, желая большего контакта с ним. Нежного контакта.
Тристан будто тоже был на грани, продолжая страстно ее целовать. Он был очень горячим. Он облизывал, покусывал, сосал, чередуя эти действия.
Поцелуй был диким, неконтролируемым, компенсируя Джулии все школьные танцы, на которые она не ходила, все вечеринки, на которые не была приглашена, все ночи, которые она проплакала, потому то никто не хотел ее. Прямо здесь, в этот момент, она была Афродитой, языческой богиней любви и красоты, а мужчины преклонялись перед ней. Жизненная энергия текла по ее венам.