Рабиндранат Тагор
Шрифт:
"Ты упоминала об английском переводе "Гитанджали". Я до сих пор не могу понять, почему он пользуется таким успехом. Ведь я совсем не могу писать по-английски — это так очевидно, что я никогда даже не стыдился в этом признаться. Если кто-нибудь посылал мне по-английски приглашение на чашку чая, я не смел ответить на него. Может быть, ты решишь, что хоть теперь я думаю по-другому. Ни в коем случае. То, что я решился писать по-английски, кажется мне следствием болезни. В день, когда я должен был подняться на борт корабля, а упал в обморок из-за неистовых предотъездных хлопот, и путешествие пришлось отложить. Тогда я отправился в Шилаиду, чтобы отдохнуть. Но если мозг не занят работой, я чувствую себя скованным и слабым. Итак, единственным способом успокоиться было заняться какой-нибудь легкой работой.
Это был месяц чойтро (март — апрель), когда воздух напоен ароматом цветов манго и все часы дня заполнены безумным щебетом
Страницы маленькой тетрадки постепенно заполнялись, и она покоилась в моем кармане, когда я вступил на борт корабля. Я держал ее при себе, рассчитывая, что, когда в открытом море меня будет мучить качка, я смогу устроиться в кресле на палубе и заняться переводом, чтобы успокоиться и скоротать время. Так и случилось. От первой тетради я перешел ко второй. Ротенстайн [69] уже имел представление о моей репутации поэта, наслушавшись кое-кого из индийских друзей. Поэтому, когда он как-то высказал желание почитать мои стихи, я вручил ему эту рукопись, хотя и не без боязни. Он передал ее Йитсу. [70] Что произошло далее, ты знаешь. Из этого моего объяснения ты поймешь, что я не отвечаю за случившееся, все произошло по воле обстоятельств".
69
Уильям Ротенстайн (1872–1945) — известный английский художник, друг Р. Тагора.
70
Уильям Батлер Йитс (1865–1936) — известный ирландский поэт и драматург, лауреат Нобелевской премий 1923 года.
Подлинная история создания английского перевода "Гитанджали" нуждается лишь в одном уточнении. В период выздоровления он написал несколько песен, которые были впоследствии опубликованы под названием "Гитималло" ("Гирлянда песен"). Семнадцать из них включены в английский сборник "Гитанджали". В некоторых из этих песен выражено разочарование поэта по поводу его несостоявшегося путешествия: "Я сижу, устремив свой взор вдаль. Над моей головой стая лебедей летит к своему странному дому в далекой земле. Я сижу на берегу, коротая часы, ожидая парома, который все не показывается… Над домом на Западе застыл в мечтах полумесяц, и в моей душе я слышу зов флейты, доносящийся издалека".
Но наконец Рабиндранат почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы предпринять морское путешествие. Проведя несколько дней в Шантиникетоне, 27 мая 1912 года, он отплыл из Бомбея в Лондон в сопровождении своего сына Ротхиндроната и его жены, Протимы. К счастью, путешествие проходило спокойно и у поэта оказалось достаточно досуга, чтобы продолжить переводы песен "Гитанджали".
В Лондоне они остановились в отеле "Блумсбери". Мелкое происшествие, описанное сыном поэта, могло бы повлиять на ход событий, Ротхиндронат нес портфель своего отца, в котором среди других бумаг находилась рукопись с английским переводом "Гитанджали". Вовремя поездки в метро от вокзала Черинг-Кросс к Блумсбери он оставил портфель в вагоне и вспомнил о потере только на следующее утро, когда отец попросил что-то из бумаг. К счастью, портфель нашелся в бюро забытых вещей.
Своей европейской известностью Тагор во многом обязан английскому художнику сэру Уильяму Ротенстайну. Ротенстайн посетил Индию в 1910 году и во время пребывания в Калькутте познакомился с братьями-художниками Обониндронатом и Гогонендронатом. Он уже был наслышан о них в Бенаресе от сэра Джона Вудроффа и сэра Гарри Стефена. Тот факт, что ни единый из этих Двух выдающихся англичан, которые хорошо знали Индию, не упоминал о Рабиндранате, показывает, как мало был поэт известен в своей стране вне узкого литературного круга Бенгалии. "Каждый раз, когда я приходил в Джорашанко, — пишет Ротенстайн, — их дядя привлекал меня своей удивительно красивой фигурой. Он был одет в дхоти и чадор и молча сидел, пока мы болтали. Он мне сразу понравился, и я спросил, не мог бы я сделать его портрет, потому что ощутил в нем внутреннее обаяние, так же как и внешнюю красоту, которую я попытался запечатлеть
Несколько позже, после возвращения в Лондон, Ротенстайн прочитал на страницах "Модерн ревыо" английский перевод одного из рассказов Тагора, который произвел на него большое впечатление. Он обратился к своим друзьям в Калькутту с вопросом, нельзя ли получить другие произведения Тагора. В ответ он получил несколько переводов стихотворений, сделанных Оджитом Чокроборти, коллегой Тагора по школе в Шантиникетоне. "Стихотворения, проникнутые духом мистицизма, показались мне еще более замечательными, чем рассказ, хотя переводы были очень приблизительны. В это время я познакомился с одним из членов семейства Куч Бехар, Промотто Лолл Сеном, благочестивым человеком, брахманом. Он привел в наш дом доктора Браджендроната Сила, который тогда находился в Лондоне. Это был философ блестящего ума и детски-непосредственный в обращении. Оба они написали Тагору, уговаривая его приехать в Лондон. Они писали, что в нашем доме, как и везде, он найдет людей, относящихся к нему с симпатией".
Итак, приехав в Лондон, где Тагор вряд ли кого-нибудь знал, он первым делом обратился к Ротенстайну. Зная интерес художника к его поэзии, он дал ему свою тетрадь с переводами. "В тот же вечер я прочел эти стихи, — пишет Ротенстайн. — Это была поэзия совершенно необычная, она показалась мне сродни творениям великих мистиков. Эндрью Брэдли, которому я их показал, согласился: "Похоже, что наконец-то среди нас снова появился великий поэт". Я обратился к Йитсу, который поначалу мне не ответил. Но я снова ему написал, он просил меня послать ему стихи, а когда их прочел, то его энтузиазм был не меньшим, чем мой. Он приехал в Лондон и прошелся карандашом по тексту стихов, предлагая некоторые поправки, но оставив оригинал почтя без изменений". Свои чувства по поводу этих стихотворений Йитс выразил в замечательном предисловии к первому изданию "Гитанджали", опубликованному Лондонским индийским обществом. "Я носил с собою тетрадь с этими переводами на протяжении многих дней, — писал он, — перечитывая их в вагонах поездов, на крыше омнибуса, в ресторане, и я часто должен был захлопывать ее, чтобы кто-нибудь посторонний не увидел, насколько я растроган. Эти стихотворения, которые в оригинале, как говорят мне мои индийские друзья, полны тонкостей ритма, непереводимых оттенков цвета, метрической изощренности, показывают мир, о котором я мечтал всю свою жизнь. Это плод величайшей культуры, и все же они кажутся выросшими из обычной почвы — как трава или тростник".
Ротенстайн собрал нескольких друзей в своем доме в Хемпстеде, где вечером 30 июня Иитс прочитал стихи Тагора вслух "своим музыкальным экстатическим голосом". На этом собрании Тагор впервые встретился с Чарлзом Фриром Эндрюсом, [71] ставшим его пожизненным другом и помощником. Эндрюс, который в то время был миссионером Кембриджского Братства, так писал об этом незабываемом вечере: "Я возвращался вместе с Г. У. Невинсоном, [72] и почти всю дорогу мы молчали. Я хотел остаться в одиночестве, чтобы обдумать этот чудесный вечер. Оставив Невинсона, я пошел по вересковой пустоши. Ночь была безоблачной, и в небе было что-то от багровой индийской атмосферы. Там, в полном одиночестве, я думал над величием строк:
71
Эндрюс Чарлз Фрир (1871–1940) — миссионер и просветитель, с 1904 года работал в Индии. Сочувствовал национально-освободительному движению. Поддерживал дружеские связи с Ганди и Тагором. Принимал участие в индийском профсоюзном движении, дважды избирался председателем Всеиндийского совета профсоюзов. (Примеч. пер.)
72
Невинсон Генри (1856–1941) — английский журналист, военный корреспондент во время ряда кампаний. (Примеч. пер.)
Эта чарующая мелодия английских слов, таких простых, как все прекрасные звуки моего детства, уносила меня вдаль. Почти до рассвета я бродил под открытым небом".
Мэй Синклер написала Рабиндранату: "Я хочу сказать, что всю мою жизнь, даже если я больше никогда не услышу ваших стихов, я не забуду о впечатлении, которое они на меня произвели. Дело не только в том, что в них воплощены абсолютная красота и совершенство поэзии. Они дали мне почувствовать присутствие возвышенно духовного начала, которое я прежде ощущала лишь мучительно-неопределенными проблесками. Вы смогли создать на совершенно прозрачном английском языке такие образы, которых никогда не было прежде ни на английском, ни на других западных языках".