Рабы «Microsoft»
Шрифт:
Итан вышел на тропу войны.
— Если Тодд думает, что я стану относиться к нему с уважением только потому, что он верит в какую-то устаревшую карикатурную идеологию, он глубоко заблуждается!
Итан ведет себя как «реакционер» (это слово мне подсказал Тодд). Впрочем, как все новообращенные, Тодд действительно лучится праведностью, что, может, и не противно, но довольно скучно.
Майкл по этому поводу выразился так:
— Даже если отбросить другие соображения, его проповеди мешают всем кодировать. Как будто бодибилдинг мало загружал его ЦПУ! Видимо, раз у него родители верующие, в нем воспитали глубокую потребность
Карла предложила:
— Давайте будем их называть Борис и Наташа.
Мы с Карлой обсуждали эту проблему перед сном и недоумевали.
— Откуда, блин, взялась политика? — спросил я. — Тодд превратился из вечно пустоголового культа в юного постмарксиста и компьютерного постчеловека. Его обработали в качалке.
— В постели.
Так кто сказал, что люди не меняются?
Эйб прислал письмо из мини-отпуска:
>Я в Ванкувере, в гостинице Westin. Меня спросили вполне невинным тоном, на сколько человек накрывать ужин. Я ответил: «На двоих». Я не хотел показывать, что я один. А я один. Насколько это плохо по десятибалльной шкале?
Мой ответ:
Эйб, это… *ОДИННАДЦАТЬ*!
Отцу перезвонили из авиакомпании Delta Airlines (он посылал резюме на работу в отделе выписки счетов).
— Это по касательной к компьютерам… не совсем, но…
Через два дня ему назначили собеседование. Отец поехал с Багом в центр, и они вместе постриглись в парикмахерской, где на стене висело чучело морского окуня.
Политбред.
Тодд:
— В марксизме предполагаюсь, что технология никогда не выйдет за определенные рамки… То, что марксизм возник в девятнадцатом веке, в нашу постиндустриальную позднекапиталистическую эпоху придает ему приятную дистанцированность.
Итан:
— Благосостояние основано не только на перераспределении богатств и на зависти к богатым.
Сьюзен:
— Я не сомневаюсь, что голливудские профсоюзы затаив дыхание ждут, когда программисты и мультимедийщики тоже объединятся. Что будет — я напишу программу, а они приедут нажимать на ввод?
Я:
— ТАЙМ-АУТ!
Политика делает людей агрессивными. Должна быть какая-то альтернативная форма разговора. Как люди вообще выбирают себе политические убеждения? Сьюзен сейчас согласна с Итаном, и это ее смущает: обычно они грызутся по любому поводу.
Майкл увидел, как мы играем в Doom на офисном компьютере, и взбесился. Точнее, стер игру с диска, а когда я чуть позже вежливо попросил его установить игру снова, прочитал мне лекцию о потерянных человекочасах. В конце концов Майкл сдался, потому что боевой дух сотрудников резко упадет, если им не дадут охотиться друг на друга.
— И вот что, Дэниел! В октябре выходит Doom-2. Говорят, что в пиратскую версию встроен вирус, который уничтожает жесткий диск. Я прошу тебя об одном: даже не думай ее ставить.
Ну-ну.
Баг так разозлился, что решил написать вирус «Марбург» и подбросить на компьютер Майкла. Правда, Баг больше кулаками машет. Марбургский вирус так опасен, что его нельзя изучить. От контакта с ним погибло тридцать семь немецких лаборантов.
ЧЕТВЕРГ
Сегодня Тодд обозвал меня криптофашистом.
В честь этого события я отформатирую абзац по правому краю.
Майкл
— С человечеством произошло нечто замечательное и беспрецедентное. Мы достигли точки критической массы, где количество информации, занесенной в книги и базы данных, превысило количество информации внутри наших биологических организмов. Другими словами, «снаружи» ее больше, чем «внутри». Мы вывели свою суть на периферию.
На этом он не остановился.
— Если учесть сложившуюся ситуацию, идея существования «истории» как понятия не то чтобы отмирает, но теряет важность. Доступ к внешней памяти замещает историческое знание в качестве способа, которым человечество усваивает свое прошлое. Память приходит на смену истории, и это не так уж плохо. Напротив, это прекрасно, потому что теперь мы не обречены повторять свои ошибки. Мы можем редактировать себя на ходу, как документ, выведенный на экран компьютера. Переход от истории, которая находится в центре, к периферийной памяти, не будет гладким, пока люди не избавятся от интеллектуальной инертности. Но этот переход неизбежен, и слава богу, что мы смогли изменить саму природу перемен. Меня никогда не увлекала перспектива циклических войн, темных времен и золотых веков. Демократизация памяти может лишь ускорить устаревание «истории» в привычном значении этого слова. История — текучий интеллектуальный конструкт, подверженный ревизионизму, когда отдельно взятая группа людей, имеющих доступ к крупной базе данных, доминирует над другой группой с ограниченным доступом. Традиционное убеждение в том, что знание — сила, переворачивается с ног на голову, когда вся информация становится доступна, ее можно копировать и использовать. Знание как таковое обращается в мудрость; возникают возможности для процветания творчества и интеллекта, которые раньше ограничивались отсутствием доступа к новым идеям.
Я спросил, не хочет ли Майкл пойти на следующий матч «Сан-Хосе Шаркс».
ПЯТНИЦА
Тодд извинился, что назвал меня криптофашистом, и перекрестил меня в «добропорядочного центриста».
Формат абзаца говорит сам за себя.
Отец сходил на собеседование в Delta.
— Все собеседования похожи друг на друга, — отмахнулся он от наших вопросов.
Мне кажется, он просто не хочет питать ложных надежд.
Я пересказал Дасти теорию Майкла про «смерть истории». Она вытаращила глаза и прошептала:
— Может, Майкл — криптомарксист?! (*О боже…*)
Странно наблюдать, как изо рта Дасти выскакивают серьезные политические термины. Это никак не вяжется с ее имиджем. Лучше бы она говорила про отшелушивающие средства или крем для загара. С другой стороны, у тела тоже могут быть политические взгляды (по крайней мере, так недавно заявила сама Дасти).
И тут я удивил Дасти:
— Поскольку марксизм эксплицитно основан на понятиях собственности, владения и контроля над средствами производства, вполне возможно, что именно он в конце концов окажется политическим кредо нашего бенеттоновского мира.
— Слушай, Дэнстер… А ты крут!
Интересно было заглянуть в мир политики… «как таковой».
СУББОТА
Дасти составила «Хит-парад продуктов для булимичек». Как легко она говорит о своем теле! Дасти даже призналась, что ей приходилось регулярно подворовывать в магазинах, и все из-за булимии.