Рабыни рампы
Шрифт:
Она скоро уедет, и, хотя ее отъезд обещал ему большую безопасность, все же, если говорить честно, он этого не совсем хотел. Он улыбнулся, оскалив волчьи зубы. Неважно, где она будет, как далеко уедет, она все равно будет принадлежать ему. Об этом знала и она, и он, хотя она притворялась, что этого не ведает.
Кто знает дочь лучше собственного отца?
Январь 1972 года
Карен Блум ехала в Нью-Йорк, чтобы расстаться с девственностью. Ее мать считала, что Карен отправляется в Нью-Йоркский университет, чтобы с трепетом изучать театральное искусство, но восемнадцатилетняя
В голове у нее давно сложился образ того юноши, которому предстояло это сделать, он ни в коей мере не должен быть похож на еврея (мать Карен всегда говорила об этом, как о "соблазне иностранца". В переводе это означало, что все еврейские девушки испытывали особо горячее влечение к юношам, внешность которых не была похожа на лица молодых людей их племени). Он обязательно должен иметь широкие плечи, которые она будет жарко обнимать, когда они займутся этим. И у него, конечно, должен быть небольшой веселенький членик. Он, несомненно, будет по уши влюблен в нее. Существовало лишь одно препятствие. Карен не знала, как "это делается". Она, само собой разумеется, знала, что наконечник А входит в щель Б, но она не знала, как это делается на практике. Что она должна делать во время грешного акта? Разговаривать? Постанывать? Может, петь? Должна ли она лежать с открытыми глазами? Или лучше их закрыть? Должна ли она прикоснуться к нему? Захочет ли она этого?
Было бы неплохо иметь старшую сестру, к которой можно было бы обратиться за советом. Нельзя сказать, что ее мать была кладезем сексуальной информации. Однажды, когда у Карен началась первая менструация, она сказала девочке: "Если ты поцелуешь мальчика, то можешь от этого забеременеть". Карен была ужасно расстроена этим сообщением и долго переживала по этому поводу, покуда сама не проверила эту сенсационную новость.
Карен думала только о мужчинах. Мужчинах. О сотнях и сотнях крупных, сильных мужчин с мускулистыми руками и мистической, выпирающей из штанов выпуклостью. Тысячах мужчин, которые все толпились в Нью-Йорке с единственной целью - трахнуть Карен Блум.
Либо пан, либо пропал.
2
Она испытала какое-то странное, почти сюрреалистическое чувство, разглядывая эти маленькие изображения Лейк Истмэн, которые глядели на нее с широкой улыбкой на устах с глянцевой бумаги. Наконец она сделала свой выбор, остановив его на двух позах из предложенной ленты (две фотографии 8x10, за которые следовало уплатить фотографу пятьдесят долларов), а затем отсчитала еще несколько баксов для еще одного отпечатка.
Фотограф поставил на стол грязную тяжелую кружку для кофе. На ней она увидела надпись: "Гений".
В его живописной прихожей, то бишь разваливающейся мастерской в Ист-Виллидж, ждала другая актриса, жаждущая, вероятно, поскорее ознакомиться с его альбомом. Он заставил ее ждать довольно долго.
– Вам нравятся фотографий?
– спросил он, снова поднеся кружку к губам и вылизывая языком ее край. При этом он не сводил с нее глаз.
– Да, они превосходны.
Он, вероятно, был несколько обижен ее довольно
– Благодарю вас.
Уплатив по счету, она увидела, что у нее в кошельке осталось всего 1.87 цента плюс два жетона на метро. Да, пора искать работу. Настоящую работу, а не суетиться, бегать по вызовам, где ей приходилось изображать из себя какую-то дуру. Настоящую работу, чтобы она смогла заплатить за уроки актерского мастерства и пения и за все прочее, что было так необходимо начинающей актрисе для выживания.
Осторожно она вытащила третий отпечаток и внимательно его изучила.
– Принеси же мне удачу!
– прошептала она и быстрым шагом направилась к станции метро.
Ричард Дано слыл большой знаменитостью для любого актера. Об этом заявил Рени Дамиано еще в пятидесятых годах, когда тот только пробивался к Голливуду. Ричард Дано был обречен на звездную славу. И он почти достиг всего. Весь вопрос заключался скорее в плохом расчете времени, а не в недостатке таланта. У него, конечно, были хорошие задатки, но хороших актеров хоть пруд пруди. Нет, у Ричарда Дано был свой неповторимый шарм.
Но в Голливуде прекратили покупку шарма еще в шестидесятые годы. Там не желали снимать Ричарда Дано, гуляющего по пляжу в окружении своей супруги Анетт и детишек. Он был слишком похож на Фрэнка Авалона и не слишком - на калифорнийца в характерной роли спортсмена, любителя серфинга. Тогда он приобрел лимузин и принялся развозить по окрестностям добившихся своего кинозвезд. Это давало ему возможность сниматься в небольших сценках, особенно там, где нужно было продемонстрировать зубы безукоризненной белизны. Однажды ему доверили скромную роль в "Шоу Дика Ван Дейка", где он сыграл мальчика-разносчика. Затем наступили черные дни.
Голливуду оказались ненужными высокие смуглые и красивые актеры. Наступил черед "характерных" героев с ярко выраженной индивидуальностью черт. Ричард Дано пользовался репутацией актера, не обладающего талантом соблазнять женщин. Может, это и так. Но в жизни он был соблазнителем высшего класса. Это выражалось и в его внешних данных. Киностудии закрывались, и будущие "звезды" были вынуждены переселяться в меблирашки и не могли позволить себе услуги платного шофера. Ко всему этому какой-то негодяй врезался в лимузин Ричарда Дано, в результате его роскошный "флитвуд" был разбит вдребезги, да и сам он нельзя сказать, что отделался только легким испугом. Кроме сломанной ноги, многочисленных порезов и ушибов ему пришлось пережить еще один удар - за неделю до этого истек срок действия его страхового полиса.
Потом произошли невероятные события. Тот парень, который в него врезался (хотя тоже не совсем по своей вине, что признавал и Дано), предложил уплатить за все - за ремонт «флитвуда», за лечение самого Дано и тихо прошептал при этом на ухо: "Думаю, лучше нам не вмешивать в это дело страховые компании. Идет?" Дано счел такую просьбу вполне резонной. Этот парень навестил его в больнице. Гипс покрывал все доступные солнечному свету места на теле Дано и даже несколько таких, куда солнечные лучи не проникали. Парень, нежно улыбнувшись, наклонился к нему.