Ради острых ощущений
Шрифт:
– Нет, благодарю вас, мне уже пора.
Он поставил ее стакан рядом со своим и спросил:
– Как вам кажется, Роук похож на человека, которому надо глотать транквилизаторы, чтобы набраться храбрости и подойти к нервной лошади?
– Транквилизаторы? Вы сказали – транквилизаторы? Господи, да конечно нет! Уверена, он вообще никогда в жизни не принимал ничего подобного. Я права?
Она с озадаченным лицом обернулась ко мне.
– Совершенно правы.
Мне не терпелось, чтобы она ушла,
– Но ты же говорил… – начал было ничего не понимающий Хамбер.
– Это была всего-навсего шутка, – заверил я. – Вы же помните, как смеялся над ней мистер Эдамс.
– Я действительно смеялся, – хмуро подтвердил Эдамс.
Похоже, ему тоже хочется, чтобы она ушла, ни о чем не догадавшись.
– А-а, – лицо Элинор прояснилось. – Ну что ж… Пожалуй, мне пора возвращаться в колледж. Завтра я еду в Слоу на выходные… Вы ничего не хотите передать моему отцу, Дэниел?
Это было простым проявлением вежливости, но Эдамс заметно напрягся. Я отрицательно покачал головой.
– В таком случае… Мне было очень приятно познакомиться с вами, мистер Хамбер. Спасибо за прием. Надеюсь, я отняла у вас не слишком много времени.
Она пожала руку Хамберу, Эдамсу и, наконец, мне.
– Как удачно, что вам пришлось вернуться. А я боялась, что мы с вами разминулись… и плакал мой свисток, – улыбнулась она.
Я засмеялся в ответ.
– И правда удачно.
– До свиданья, Дэниел. До свиданья, мистер Хамбер, – говорила она, пока Эдамс открывал для нее дверь.
С ним она попрощалась на ступеньках крыльца, где он остался стоять. Через плечо Хамбера я видел в окно, как она шла через двор к своей машине. Сев в машину, она завела мотор, весело помахала Эдамсу и выехала за ворота. Облегчение от ее благополучного отъезда затмило даже мое беспокойство за собственную судьбу.
Эдамс вернулся в комнату, закрыл и запер дверь и положил ключ в карман. Хамбер удивился – он все еще ничего не понимал. Глядя на меня, он сказал:
– А знаете, Роук как-то изменился. Даже голос другой.
– Этот Роук, чтоб ему провалиться, вообще интересный фрукт. Единственной приятной стороной сложившейся ситуации было
то, что мне уже не надо было ползать перед ними на брюхе. Я наслаждался возможностью выпрямиться во весь рост, пусть даже ненадолго.
– Вы хотите сказать, что это Роук, а не Элинор Тэррен, знает о свистке?
– Ну конечно, – нетерпеливо бросил Эдамс. – Господи, Хедли, неужели вам до сих пор не ясно? Похоже, Октобер заслал его к нам, только вот как он узнал…
– Но Роук всего-навсего конюх!
– Всего-навсего, – яростно повторил Эдамс. – Но нам-то от этого не легче! Разве у конюхов нет языка? И глаз?
– Но кто поверит его слову против вашего?
– А никому и не придется ему верить.
– Что вы хотите сказать?
– Я собираюсь убить его, – объяснил Эдамс.
– Полагаю, это действительно упростило бы дело, – задумчиво сказал Хамбер, как будто обсуждая, надо ли пристрелить лошадь.
– Это вам не поможет, – предупредил я. – Я уже отправил отчет председателям Комитета.
– Нам уже приходилось слышать нечто в этом роде, – сказал Хамбер, – но это оказалось неправдой.
– На сей раз это чистая правда. Эдамс решительно заявил:
– Как бы там ни было, я намерен его убить. У меня есть и другие причины для этого… – Он замолчал, окинул меня взглядом и продолжил: – Тебе удалось провести меня. Меня! Каким образом?
Я воздержался от ответа – время не очень подходило для легкой беседы.
– У этого, – размышлял Хамбер, – есть мотоцикл.
Я судорожно соображал. Окна в ванной комнате слишком малы – через них не выскочишь. Дверь во двор заперта, а между мной и окном, у стола, стоит Хамбер. На крик прибежит Касс, что же касается жалких забитых конюхов, то они, во-первых, даже не знают, что я здесь, а во-вторых, едва ли захотят прийти мне на помощь. Эдамс и Хамбер выше и крупнее меня, причем Эдамс – намного. У Хамбера есть его палка, Эдамс тоже может быть вооружен. А мне ни разу в жизни не приходилось участвовать в серьезной драке. Предстоящие несколько минут рисовались мне в самом мрачном свете.
С другой стороны, я моложе их обоих, а благодаря тяжелой физической работе, которой они меня загружали, нахожусь в отличной спортивной форме. К тому же на голове у меня шлем. Я могу швырять в них тяжелыми предметами… Может, мои шансы не так уж и плохи.
У стены рядом с дверью стоял полированный деревянный стул с кожаным сиденьем. Эдамс схватил его и двинулся на меня. Хамбер, не сходя с места, перехватил палку за нижний конец и приготовился.
Я почувствовал себя невероятно уязвимым. Глаза Эдамса были мутнее, чем когда-либо, расползающаяся по лицу улыбка в них не отражалась. Он громко сказал:
– Думаю, мы можем поразвлечься. Никто не станет слишком пристально рассматривать обожженное месиво.
Он замахнулся стулом. Я благополучно увернулся, но оказался слишком близко к Хамберу, и его палка с треском опустилась на мое плечо, в дюйме от уха. Я пошатнулся, упал, перекатился и успел вскочить как раз вовремя, чтобы не попасть под удар стулом. От удара у стула отломилась одна ножка, Эдамс нагнулся и поднял ее. Это была прочная, прямая ножка с острыми краями и опасным острым концом на месте излома.