Ради счастья дочери

Мартон Сандра

– Энни, думаю, мы можем поинтересоваться у органиста, знает ли он музыку из «Невесты Франкенштейна».

– Не шути, пожалуйста! Меня там ждет сотня людей. – И Чейз, подумала Энни неожиданно для себя самой и моргнула.

– В чем дело?

– Все в порядке, – быстро ответила она. – Просто помоги мне как-то справиться с этим.

Деб открыла сумочку.

– Умойся, – сказала она, доставая косметику, которой хватило бы на небольшой магазинчик. – А остальное я сделаю.

Чейз Купер стоял

на ступеньках маленькой англиканской церкви и старался придать своему лицу непринужденное выражение, что было нелегко. Никогда он не чувствовал себя настолько не в своей тарелке, как сейчас. Он привык жить в большом городе, в многоэтажном доме. Когда Энни продала их квартиру и сказала ему, что они с Дон переезжают в Коннектикут, это его чуть не убило.

– Стратэм? – прохрипел он. – Где это, черт возьми? Городишки даже нет на карте.

– А ты посмотри в одном из тех больших атласов, которые тебе так нравятся, – холодно сказала Энни, – в тех, где ты обычно подыскиваешь себе местечко, чтобы скрыться в очередной раз.

– Я уже объяснял тебе, – скрипнул зубами Чейз, – у меня нет выбора. Если я не буду это делать сам, все рухнет. Мужчина, который должен содержать жену… семью, не может поступать иначе.

– Ну, теперь тебе незачем меня содержать, – ответила Энни, гордо тряхнув головой. – Я ведь отказалась от твоих алиментов, помнишь?

– У тебя всегда были куриные мозги. Черт побери, Энни, ты не можешь продать эту квартиру. Здесь выросла Дон.

– Я могу сделать все, что захочу. Квартира моя. Согласно договору.

– Но это же наш дом, черт возьми!

– Не смей на меня кричать! – взвизгнула она, хотя он даже не повысил голоса. Чейз никогда не кричал на нее. – Это больше не наш дом. Это просто куча комнат внутри груды кирпичей, и я все это ненавижу.

– Ненавидишь? – повторил за ней Чейз. – Ты ненавидишь дом, который я построил своими собственными руками?

– На самом деле ты построил двадцатичетырехэтажное здание, в котором, в частности, находились наши семь комнат, и заработал на этом миллионы… миллиарды долларов. Да, если хочешь знать, я все здесь ненавижу. И жду не дождусь, когда уеду отсюда.

Да, думал теперь Чейз, переминаясь с ноги на ногу и первый раз за многие годы жалея, что бросил курить, да, она быстро съехала оттуда. А потом вообще перебралась вместе с Дон в эту дыру – несомненно, для того, чтобы он перестал навещать свою дочь по выходным.

Она ошиблась. Он проделывал сто пятьдесят с лишним миль в каждую сторону по субботам. Ни одну не пропустил. Он любил свою малышку. И Дон любила его. Случившееся между ним и Энни не могло тут ничего изменить. Неделя за неделей он приезжал в Стратэм, чтобы не потерять свою дочь. И видел, что его жена – его бывшая жена – создала себе новую счастливую жизнь.

У нее были друзья. Маленькое, но процветающее дело. И в ее жизни были мужчины, говорила Дон. Ну что ж, прекрасно. В его жизни тоже были женщины, не так ли? Столько, сколько он хотел, все красотки. Это одно из преимуществ холостяка, особенно если ты возглавляешь известную в стране строительную компанию и преуспеваешь.

В конце концов он перестал ездить в Стратэм. Так было проще. Дон выросла и могла сама навещать его. Она становилась все красивее. И выросла – кстати, у него на глазах.

Чейз закусил губу. Но все-таки не настолько выросла, чтобы выходить замуж. Нет, черт возьми. Ведь ей восемнадцать! И она будет чьей-то женой?!

Это Энни во всем виновата. Если бы она поменьше думала о себе и обращала чуть больше внимания на их дочь, он бы не стоял здесь в этом клоунском костюме, дожидаясь минуты, когда отдаст свою дочь какому-то мальчишке, который только вчера начал бриться.

Ну, не совсем так… Нику двадцать один год. И парень ему в общем-то понравился. Ник – Николас, говоря точнее, – был симпатичным и перспективным молодым человеком из хорошей семьи. Они познакомились, когда Дон с женихом прилетели к нему во Флориду на выходные. Молодые люди смотрели только друг на друга, как будто мир вокруг них не существовал, и в том-то заключалась проблема. Мир существовал,и дочь его слишком мало имела опыта в этом мире, чтобы понимать, что она делает.

Чейз попробовал объяснить ей… Но Дон была непреклонна. В конце концов он сдался. Дон совершеннолетняя. Ей не нужно его согласие. И она сразу сказала ему, что Энни одобряет их свадьбу.

Так что он поцеловал дочь, пожал руку Нику и дал им свое благословение – хотя на самом деле они в нем не так-то и нуждались. Женитьба – особенно для молодых людей – это всего лишь законное оправдание безумия гормонального свойства.

– Сэр?

Чейз оглянулся. В дверях церкви стоял юноша, почти мальчик, который и обращался к нему.

– Меня просили сказать вам, что церемония сейчас начнется, сэр.

Сэр, подумал Чейз. Он помнил времена, когда обращался так к старшим. Это было не столько вежливое обращение, сколько синоним слова «старик». Сейчас он ощущал себя именно стариком.

– Сэр?

– Я слышал, – ответил он раздраженно. И тут же постарался улыбнуться, ведь этот розовощекий юноша ни в чем не виноват. – Извините, – сказал он. – Я просто очень волнуюсь.

Продолжая деланно улыбаться, он похлопал парня по спине и вошел следом за ним в прохладный полумрак церкви.

На протяжении всей церемонии Энни хлюпала носом.

Дон была красавицей, ожившей принцессой из сказки. Да и Ник не мог не вызвать слезы умиления у всех тех, чьи глаза еще оставались сухими – за исключением, пожалуй, стоявшего рядом с ним опекуна, выражение лица которого было красноречивее всяких слов.

Такое же выражение застыло на лице Чейза. И глаза его тоже были сухими. Он улыбнулся всего один раз, и эта улыбка предназначалась Дон, когда он передавал ее из рук в руки жениху.