Радиоактивный ветер
Шрифт:
После этого воспоминания девушки были сумбурны и расплывчаты. Единственное, что мне удалось понять, это то, что мародёров почти сразу перебили, покидав останки в огненную аномалию «жарка». Тамара не понимала, почему духи это сделали. Приписывая, по наивности, им черты чудовищ из старых сказок. На самом деле всё было гораздо проще: афганцы не хотели тащить с собой лишний груз, прихватив только проводника, собственно главаря шайки мародёров и обоих журналистов, разумно предположив, что после допроса мародёров можно будет взять их нычки и забрать накопленный там хабар. А за журналистов заломить солидный выкуп или продать в другой клан, нуждающийся в бычках. Тащить с собой слишком много пленников было нецелесообразно. Продираясь сквозь страх и боль, перенесённые за несколько дней плена, мне удалось выяснить, что Репей раскололся и был зарезан на вторые сутки, проводник же присоединился
Скрепя сердце, я начал атаку. Но на этот раз медленно и постепенно увеличивая натиск, отчего девушка глухо застонала. Визуально я видел огненную стену, как бы пожирающую мозг журналистки… Внезапно Дар похолодел, сила его стала уходить из меня. Пожар стал медленно угасать… В глазах стало темно, слабость как обмотанная тряпьём бейсбольная бита ударила в грудь, ноги подкосились и я упал на колени рядом с девушкой. Кровь сочилась из уголков глаз, я выплюнул чёрный сгусток слизи изо рта, стало чуть легче, когда трясущимися от слабости руками я нацедил в котелок, предусмотрительно оставленный до начала сеанса рядом на поросшей спутанными пучками травы кочке, воды очищенной Даром. Потом осторожно встал и коснулся сознания девушки. Там не было хаоса, царившего в голове стрингера, просто некоторые воспоминания были выжжены из её памяти. Грубо и бесповоротно. Тома забыла, зачем и где она находилась: последнее, что она помнила достаточно ясно, это было какое-то здание и комната на восемнадцатом этаже, да стол с фотографией её самой и маленького мальчика, обнимающего её за шею. Сын…
Мне удалось. Её разум был чист только от последних воспоминаний, что будет с девушкой после того, как она попадёт в руки дознавателей «Свободы», можно легко представить. Гарантий на сохранение психического здоровья не было совершенно. Но шанс, что её отпустят и переправят за колючку — был. Неожиданно воздух передо мной прочертили белые, похожие на морозные узоры на стекле, линии. Одна из них начала пульсировать зелёным, а пять красным цветами…
— Это линии вероятности, теперь ты их можешь видеть сам, Ступающий. — Тихон видимо уже давно стоял рядом, с опаской глядя на меня. — Благодарю тебя, за то, что сплёл линии для этой девушки, это было опасно, но ты справился.
— Что это было?
— Все кто пришёл с той стороны, называют это линиями вероятности. Там будущее, прошлое и настоящее переплетёно в танце вечного движения. Прошлое закрыто почти для всех, только камень, который все в Зоне называют Монолит, может попытаться что-либо поправить. Но с непредсказуемым результатом и только если таких как он, будет не менее чем трое. Будущее изменяется посредством влияния на настоящее, этим могут баловаться Изменяющие и Мозгоеды. Алхимикам такая возможность недоступна: линии они видят, могут иногда проникать в суть танца сплетений. Но всегда остаются только сторонними наблюдателями, питаясь объедками со стола избранных.
— Ну… Понеслась! — Меня взяла досада. Ненавижу всякие загадки и сюрпризы — И значит, я тоже Избранный?
— Нет, конечно, — Излом хитро прищурился, — Таких как ты зовут Ступающими. Линии только иногда открываются вам, и управлять или изменять этот танец вы можете только при определённых условиях и не так прочно, как скажем, твои друзья Изменяющие. Ты — человек, Антон. Сплетения, связанные тобой, могут распадаться, поэтому будущее этой девушки и расплывчато. Если бы плетением занимался Охотник или Видящий Путь, судьбе этой несчастной ничего бы не угрожало. Сплетения — это уже гарантированное будущее, Антон. Но человеку такие фокусы не под силу. Поэтому ты просто стоишь на берегу реки и переплыть её у тебя нет сил. Люди не созданы для таких переходов, вы можете только чуть подправить их, рискуя потеряться в лабиринте сплетений навсегда. Сегодня тебе повезло. Не думаю, что так будет всё время, но… Теперь я ещё раз у тебя в долгу, не спрашивай за что, пока я не готов отвечать.
— А я и не собирался. Выведи нас отсюда к заброшенному хутору, — я показал излому место на карте своего ПДА, — Потом решай сам, насколько велик твой долг передо мной: дальше я иду в очень опасное место.
— Хорошо, но легко не будет, «свободные» очень разозлятся и это будет трудная ночь. Снорки уже выходят на ночную охоту, а огонь из лагеря их только растревожит. Мы пойдём вдоль южной тропы. Там есть неглубокие места, но полно стоячих радиоактивных плешей и аномалий. Скорость будет невысока, да и просидеть в болоте придётся ещё около суток. Боюсь, как бы Выброс не застал нас на открытом месте.
— Тогда поторопимся. Духи уже перестали стрелять и скоро начнут рваться наши гостинцы на тропах, после этого у нас ещё десять минут и рванёт фугас. Пора идти.
— Ладно, собирай своих головорезов, действительно пора. — Излом наклонился над девушкой и как-то особенно нежно погладил её по слипшимся от грязи волосам и ушёл, почти бесшумно переставляя ноги в рваных бахилах.
Трудные условия, в которых оказалась моя группа, одновременно были и преимуществом. Рейдеры вынуждены были использовать активный режим ПНВ, регулярно связываться между собой, чтобы координировать штурм. Кроме того, они шли по известным маршрутам, пролегающим по узким, не более полуметра шириной, тропам; местами проваливаясь в трясину и задерживая общее продвижение. Духи тоже не сидели без дела и основательно проредили поголовье «свободных», наступавших с западного направления. А кто-то из особо упорных, покинув «секрет», встал за станок КПВ и минут пять просто сметал с тропы всех, кто пытался прорваться. Шахида успокоил только удачный выстрел из «подствольника», после чего пулемёт замолчал, а звуки перестрелки стихли. Судя по отметкам на тактической карте, район радиообмена переместился в сторону центрального острова. Штурм вошёл в решающую стадию. Как я и ожидал, первыми в лагерь прорвались именно наёмники. Спустя ещё пять минут подтянулись и остальные, а ещё через две на месте базы моджахедов возник огненный ад, осветивший всё вокруг яркой вспышкой оранжевого пламени.
Мы успели отойти на достаточное расстояние и свет бил в спину, не ослепляя, даже чуть подсветив дорогу. Тихон каким-то интуитивным способом вёл нас по горло в болотной жиже, в двадцати метрах от протоптанной тропинки, иногда даже мы видели в свете ноктовизоров лучи подсветки, испускаемые ПНВ противника. Свободные были растеряны, палили во все стороны, а на их рабочих частотах царил хаотичный обмен запросами о потерях и дальнейших приказах. По разрозненным данным погибло до восьмидесяти процентов из наёмных отрядов и ещё пять групп «свободных» понесли тяжёлые, безвозвратные потери. Ещё минут десять и бардак в эфире стал сходить на нет, последовал приказ на общей волне перегруппироваться и продолжать прочёсывание. Видимо вожак «Свободы» решил поквитаться с духами любой ценой. Ещё через некоторое время, когда мы отошли от лагеря на приличное расстояние, и звуки перестрелки можно было расслышать с трудом, последовал доклад небольшой группы рейдеров о том, что нашли наших журналистов.
Тон и характер приказов тут же изменился и район поисков сместился в направлении юго-запад, что оголяло правый фланг, открывая нашей группе дорогу к хутору. Путь на пустоши охраняло всего несколько тыловых заслонов, просочиться или сбить которые не составит особого труда. Неожиданно посетило чувство близкой опасности, и я дал команду остановиться. Вовремя: прямо на нас, развернувшись полукольцом, шла стая снорков, голов с десяток. Потревоженные активностью людей, эти существа отдалённо на них похожие, вышли на охоту и вот уже час шли за нами, оставаясь незамеченными. Послав приказ занять оборону, я рассчитывал, что снорки уйдут мимо и их отпугнёт пара убитых сородичей. Дав приказ Норду снять вожака, а остальным не стрелять, сам выцелил наиболее крупную особь и приготовился к бою, мысленно нащупав сознание тварей. Снорки — коллективные существа и в момент атаки подчиняются приказам вожака. Если его устранить, стая ослабеет, но не остановится. Лишь станет похожа на разрозненную и озлобленную кучу-малу, нападающую на всё, что видит перед собой. Наше положение осложняла невозможность просто дать залп из «подствольников», чтобы рассеять стаю и добить оставшихся. В лобовой атаке мы рисковали сблизиться с противником на расстояние рукопашной схватки, где снорки имели неоспоримое превосходство над людьми. Эти существа непостижимым образом удерживались над трясиной, скользя как водомерки по поверхности или ныряя туда, где человека ждала неминуемая гибель. Нас довольно быстро сомнут и будет резня. Болота — территория снорков и даже у подготовленных людей шансы отбиться на зыбкой болотной земле были минимальны. Тихон развернулся ко мне и семафорил руками, пытаясь сказать что-то.
Видимость была метров десять-пятнадцать, наступала почти полная тьма, было примерно 03.15 утра. В таких условиях надежда была только на мастерство наших снайперов, да на пулемёт Николая. Нельзя было подпускать зверьё на расстояние рукопашной, тогда группу ждёт быстрый и местами мучительный конец. Дав два тона на командной частоте, роздал инструкции бойцам:
— Третий, держи правый фланг и тропу, Первый и Второй — выбивайте тех, что покрупнее. Остальным ждать, прикрывать груз и первые номера. Огонь открывать только на крайней дистанции, не более десяти метров. Как поняли?