Радуга 2
Шрифт:
Пришел он к новым пластиковым трубам, по которым, возможно, передвигалась вода, или прятались провода.
Сверху стукнула дверь, и чей-то не самый радостный голос проговорил про исправительную колонию номер 3 в Скопинском районе Рязанской области, где, как известно, сидят несчастные менты. Иван поднял свой арбалет и по вполне цивильным ступеням поднялся на уровень выше. Вовремя поднялся, потому как злобный дядька в мундире поднял руку на окровавленного человека на полу. В этой руке был зажат отнюдь не веер.
Кричать: «Никому не двигаться! Работает ОМОН!» Ваня не стал, потому что, во-первых, никто и не двигался: парень на полу весь сжался, не в силах увернуться от грядущегоудара, а человек в форме как раз достиг своего апогея в мощном богатырском замахе. Во-вторых, работающих ОМОНовцев он в жизни не видел, посчастливилось, наверно. Иван просто спустил тетиву. Промахнуться было невозможно. Вместе с метко пущенным болтом пришло осознание, что теперь он — вне Закона, нынешнего закона. Очень печально, честно говоря.
Однако, снявши голову, по волосам не плачут.
— Шурик! Вот так встреча! — сразу же забыл он терзания- совести, ибо в избитом человеке узнал Шурика Степченкова, с которым довелось встретиться не так уж давно у ладожской лодки Вяйнемёйнена.
— Иван, коровий сын! Ты-то откуда здесь? — ответил- Шурик.
— Стреляли…
9. Случай с Шурой Сусловым
Первое, что сделал Шура, удалившись от трассы — он несколькими ударами монтировки сбил щит, рекламирующий близость «места для костра». Не надо, чтобы кто-нибудь еще попытался присоединиться к его уединению. Лишнее это.
Он понял, точнее — увидел, источник возмущенных криков на трассе. Где-то впереди по дороге стоял человек в ядовито-зеленом жилете, рядом — другой. Но другой не просто стоял, а прохаживался взад-вперед рядом с распростертыми на асфальте телами. Он им, наверно, читал Конституцию,отмечая номера статей меткими пинками. «Гайцы в свободном плавании», — подумал Шура. — «Нарушителям про «живой щит» втолковывают».
В лесу было хорошо, даже в таком высотном лесу. Тем более что он сразу скрыл дорогу, людей, машины из вида. Даже настроение как-то улучшилось. «Совсем с этой работой одичал, устаю от людского общества. Ничего не поделаешь — сила привычки».
Он шел по проселку достаточно долго, даже начал сомневаться, что пропустил кемпинг. Когда же дорогу перегородил огромный ствол упавшего когда-то давно великана, уверовал, что вывеска — всего лишь дешевый трюк. Написать-то написали — а вот построить забыли.
Для очистки совести он забрался на метровое в диаметре туловище поверженного гиганта и сразу заметил невдалеке полянку. На полянке — избушка без окон, стен и дверей. Добро пожаловать к месту для костра.
Вспомнилось, как когда-то вернулся с очередного контракта в середине февраля и поехал на дачу. Та стояла все время отсутствия одинокая, никем не навещаемая. Снега было во дворе не просто много, а очень много. А еще обнаружилась откуда-то с полей тропа, упирающаяся в веранду. Человеческих следов не просматривалось, и это вселяло некоторый оптимизм. Только что там, на этой веранде — зимовье зверей, что ли?
Шура проверил целостность замков. Откуда-то из-за закрытой двери донеслось невнятное ворчание. Так могут рычать собаки. Впрочем, могут и другие животные — он что-то никогда не прислушивался к оттенкам их голосов. Например, мыши, собравшись в тысячеголовую стаю, разом, все, как один, заворчат в пустую пятилитровую банку — покажется, что медведь.
Шура справился с замком и открыл дверь — рычание переросло в завывание. Точно — собаки, целых пять человек, не считая мелкого. Лежат в углу и строго переводят взгляд друг с друга на него. А чего тут смотреть — пошли вон, и вся недолга. Теперь здесь будет человек хозяйничать, полноправный владетель, не бомж приблудный. Устроили, понимаешь, себе гнездо.
Но собаки, видимо, считали по-другому. Сниматься с места и убегать в сырость и ветер они не торопились. Два больших пса, не торопясь начали потягиваться, выгибая спину дугой и по очередности вытягивая лапы. При этом они не прекращали издавать звуки «ву-ву-ву» — то ли прелюдию к лаю, то ли интермедию к рычанию. Старая большая сука, атаманша своры, вытянула губы, как лошадь, просящая яблоко и, поминутно облизываясь, показывала свои клыки. Практически молча и не меняя своей позы калачиком. Два средних кобелька с ошейниками на лохматых шеях остались неподвижными, лежат и в ус не дуют. Зато шестой, величиной с кошку, залаял тонко и протяжно — забрехал. Оставаться важным и солидным он не мог, поэтому подбежал к Суслову, лизнул того в сапог и мелко угодливо завилял хвостом.
— Собаки, — сказал Шура. — Вы что — обкурились, что ли? — Это мой дом, и я его хозяин.
Мелкий опять залился своей брехней, не переставая вилять хвостом. Один из средних в энергичном темпе подбежал к человеку от своей лежки и заглянул снизу вверх в глаза.
— Проходи-проходи, — посторонился Суслов. Пес выбежал на- оперативный простор, чихнул и, мелко-мелко перебирая лапами, затрусил куда-то, не оборачиваясь.
— Попрошу остальных тоже с вещами на выход, — предложил- Шура, но больше никто не пожелал покинуть свое пристанище. Только мелкий выскочил на порог, облаял все в зоне видимости и юркнул обратно.
— Ладно, господа, тогда я сейчас войду в дом, включу на- полную громкость «Ain’t Talkin’ ‘Bout Love» старого доброго Van Hallen — полетят клочки по закоулочкам. Остальным своим друзьям-собакам накажете близко не подходить к этому дому, где пытают гитарными запилами. Даже, чтобы территорию отметить.
Обычно человеческая речь действует успокаивающе на домашних животных, если, конечно, не орать, как бешеному, или цитировать ежегодное обращение к Правительству.
Но эти собаки, похоже, были настроены решительно: большие кобели ощерились, как волки позорные и пропускать Суслова к двери не собирались. Оставшийся средний, поняв, куда дело клонится, плюнул и, не прощаясь, ретировался. «Ну ее в пень, такую любовь. Чего, мало по деревням сук, что ли? Не сошелся, поди, на этой клином белый свет. А избушка — да родная конура уютней! Пусть себе бьются за свое место под солнцем, нас и так неплохо кормят», — подумалось псу, и он убежал к родному подворью, где можно валяться на крыше конуры, кушать не только помои и ждать открытия сезона охоты. Мелкий проводил своего былого товарища до дороги, но вернулся обратно. Встал за Сусловым и облаял своих более рослых корешей.
Конечно, правильнее всего было взять дубину и погнать поганцев вон, но вот ведь какая незадача — все пригодные для выселения собак средства где-то под снегом или в труднодоступных местах. К машине возвращаться не хотелось. Поэтому Шура пошел на собак, как тигролов на амурского тигра. Единственное отличие — охотник держит перед собой удобную и прочную рогатину, Суслов же выставил только руки. Одет он был достаточно подготовлено для рабочих моментов, то есть в комбинезон, рабочие сапоги с непродавливаемыми носками и рабочие кожаные рукавицы.