Радж Сингх
Шрифт:
— Мы снимаемся с лагеря, — сообщил он ей, когда она вошла. — Идем в наступление. Хочешь сейчас отправиться в Удайпур?
— Нет, — ответила Нирмал. — Пока я останусь вместе с армией. Я уеду, если по пути представится удобный случай.
— Но к чему тебе уезжать? — Аурангзеб был слегка огорчен.
— Как будет угодно шахиншаху.
— Значит, ты согласишься навсегда остаться в моем гареме, если я тебя не отпущу? — спросил просиявший падишах.
— У меня есть муж, — сложив ладони, отвечала Нирмал.
После некоторого колебания Аурангзеб сказал:
— Если бы ты приняла ислам и покинула мужа, я окружил бы тебя большими почестями, чем Удипури.
Улыбнувшись, Нирмал с достоинством ответила:
— Нет, этого не будет, ваше величество!
— Но почему? Сколько раджпутских девушек стало женами моголов?
— Ни одна из них не покидала своего мужа.
— Значит, ты согласилась бы, если бы у тебя
— Зачем вы спрашиваете меня?
— Мне стыдно в этом признаваться, я никогда никому не говорил такого. Я уже не молод, но никого еще не любил. Я полюбил тебя, первый раз в жизни. Мое> сердце, не знавшее нежности, твердое, как выжженная зноем скала, смягчится, если ты скажешь, что согласилась бы стать моей женой, будь ты незамужней.
Нирмал поверила признанию Аурангзеба. Тон его голоса казался ей искренним.
— Ваше величество, — проговорила она, чувствуя сострадание к нему, — чем ваша раба заслужила подобную любовь?
— Этого я не могу объяснить. Ты прекрасна, но я уже вышел из того возраста, когда пленяются красотой. Хотя ты красива, но не красивее Удипури. Должно быть, я люблю тебя потому, что я ни от кого, кроме тебя, никогда не слышал правды. Может быть, твой ум, твоя находчивость и смелость внушили мне мысль, что ты могла бы стать мне достойной женой. Как бы то ни было, падишах Аламгир ни перед кем не склонялся, кроме тебя одной. Ничей взгляд не покорял его так, как твой.
— Шахиншах! Однажды принцесса Рупнагара спросила меня: «За кого ты хотела бы выйти замуж?» Я ответила: «За падишаха Аламгира». — «Почему?» — спросила она меня. Я объяснила ей, что в детстве приручала тигров и что мне по душе это занятие. Я испытала бы подобную же радость, если бы мне удалось покорить падишаха. Но мне не суждено было встретить вас раньше, когда я была незамужем. Я счастлива, что мне достался в мужья бедняк! А теперь— отпустите меня.
— Счастье недоступно даже повелителю мира, — сказал огорченный Аурангзеб. — Его желания остаются неисполненными. Я полюбил одну тебя во всем мире, и ты не досталась мне. Я полюбил тебя, поэтому не стану тебя задерживать. Желаю тебе счастья. Я не хочу огорчать тебя. Уезжай. Помни обо мне. Дай мне знать, если когда-нибудь я смогу оказаться тебе полезным. Я исполню твою просьбу.
Нирмал поклонилась.
— У меня осталась одна просьба, — сказала она. — Прислушаетесь ли вы к моим словам, если я попрошу вас заключить мир на благо обеих сторон?
— Я отвечу на этот вопрос, но не сейчас. Тогда Нирмал показала ему своего голубя.
— Возьмите его себе. Выпустите его на волю, когда вспомните о своей рабе. Пока я остаюсь с войсками. А вы дайте разрешение старшей принцессе отпустить меня, когда наступит время.
Аурангзеб занялся подготовкой к наступлению, но сердце его было полно грусти. Могольскому падишаху никогда не приходилось встречать никого, кто был бы так смел, хитроумен и откровенен в разговоре, как Нирмал. Аурангзеб не потерпел бы подобной смелости и откровенности от какого-нибудь раджи — Шиваджи или Радж Сингха, от какого-нибудь полководца — Дилира или Тайбара или от собственных сыновей — Азима и Акбара. Но смелые слова в устах прекрасной и слабой женщины пленили его. С ним, должно быть, произошло то, что нередко бывает со стариками, когда бог любви испытывает на них свою власть. Конечно, Аурангзеб не впал в отчаяние, как влюбленный безумец, он только загрустил. Он не был Марком Антонием или Агниварной {82} , но человек всегда остается человеком.
82
Марк Антоний — римский полководец и политический деятель (183–133 гг. до н. э.), покончивший с собой из-за любви к египетской царице Клеопатре. Агниварна — последний правитель из рода Рагху в древней Айодхъе. Предание рассказывает, что Агниварна забросил государственные дела и все время проводил в гареме.
Глава третья
Падишах в огненном кольце
На рассвете падишах выступил в поход. Впереди двигалась команда, расчищавшая путь, вооруженная лопатами, топорами и ножами. Воины рубили и оттаскивали в сторону деревья, засыпали ямы, разравнивали землю и прокладывали широкую дорогу для падишахского войска. По этой широкой дороге с. лязгом и грохотом двигались пушки, установленные на повозках, и артиллеристы. Грохот бесчисленных повозок был оглушителен, пыль, которую поднимали тысячи колес, застилала глаза. Сердце замирало от страха при виде этих орудий смерти. За артиллерией следовала императорская сокровищница. Падишах никогда не расставался со своей казной. У Аурангзеба не было человека, которому он мог бы доверить свои сокровища.
После неисчислимых сокровищ, которыми были нагружены слоны, двигалась падишахская канцелярия. Нескончаемыми рядами шагали слоны и верблюды, навьюченные грудами книг и бумаг. Затем на верблюдах везли воду Ганги. Нет воды вкуснее гангской, поэтому вслед за падишахом возили чуть ли не половину Ганги. За водой везли продовольствие — муку, масло, рис, пряности, сахар, всевозможных птиц и животных, одним словом, всякую еду в сыром и приготовленном виде. Вместе со съестными припасами ехали тысячи поваров. Затем следовал гардероб — великолепные одежды, драгоценности и, наконец, несметное могольское войско.
Это шел авангард падишахской армии. Сам падишах находился в середине колонны. Впереди верблюды везли большие курильницы, в которых курился сандал, мускус и другие ароматические вещества, распространяя благоухание на две мили вокруг. Затем на великолепных конях, выстроившись в две шеренги, двигалась падишахская конница. Падишах восседал на коне, сверкавшем драгоценными камнями и золотом, подобном коню самого Индры. Над головой падишаха возвышалался знаменитый белый балдахин. Затем снова рядами шли войска — «Делийский полк», — собственный полк падишаха, а за ним ехали прекрасные обитательницы падишахского гарема. Одни восседали на слонах, подобных Айравате {83} , в золотых башенках, затянутых бархатом, украшенных инкрустацией и жемчужным балдахином. Лица они закрывали тонкой, как паутина, шелковой тканью, сквозь которую их красота сияла, как полная луна из-за прозрачных облаков. У каждой красавицы за спиной извивалась, как черная кобра, коса, усыпанная драгоценностями. В черных глазах под тонкими дугами бровей играло пламя, глаза подведены сурьмой. Все войско приходило в расстройство, когда в этих глазах вспыхивали молнии. На нежных устах, алых от бетеля, играла легкая улыбка. Слонов было множество, они шагали длинной вереницей, один за другим. И на каждом из них такая же башенка, в каждой башенке красавица с черной косой, глаза которой мечут молнии, озаряющие темную землю. Некоторые красавицы ехали в паланкинах, обтянутых снаружи парчой, а внутри расшитым бархатом. Сверху свисала жемчужная бахрома. Столбики паланкина были из серебра, а передняя часть, по форме напоминавшая пасть хищной рыбы, — из золота. Внутри сидела усыпанная драгоценностями красавица. Джодпури и Нирмал, Удипури и Зеб-ун-ниса ехали на слонах. Удипури улыбалась. Джодпури была в дурном настроении. Лицо Нирмал было непроницаемо. Зеб-ун-ниса напоминала вырванную с корнем лиану, высохшую под нестерпимым солнцем лета, поникшую и мертвую. «Неужели среди этих бесчисленных мечей и копий не найдется ни одного, которое могло бы пронзить мое сердце?» — думала она.
83
Айравата — слон, на котором, по преданию, ездил бог Индра.
Вслед за армией красавиц верхом на лошадях ехали родственницы и служанки. У них тоже были косы и алые, как кровь, губы, глаза их сверкали. Кони их пританцовывали под звон украшений. От этого «войска» тоже нелегко было отвести взор. За ними снова двигалась артиллерия, но здесь пушки были сравнительно небольшого калибра. Должно быть, падишах решил, что после пронзающих сердце взглядов девушек в больших пушках больше нет необходимости.
Третью часть войска составляла пехота, за которой следовали слуги и служанки, носильщики, танцовщицы и прочий простой люд, свободные от поклажи лошади, подводы, которые везли груды палаток и узлов.
Это бесчисленное, бесконечное, невообразимое могольское войско с грохотом и шумом стремительно бросилось на княжество Радж Сингха, подобно тому как бурный поток, разлившийся после сезона дождей, словно морское чудовище, бросается на низкие берега, оглашая окрестность грозным ревом.
Но внезапно могольская армия встретила препятствие на своем пути. Аурангзеб повел войска тем же путем, что и Акбар, стремясь объединиться с войсками сына. Если сын Радж Сингха Джай Сингх окажется между ними, они замкнут его в кольцо и уничтожат, а затем объединенными силами вторгнутся в Удайпур и сметут его с лица земли. Но еще не поднявшись на перевал, он с удивлением обнаружил, что на фланге, в горном ущелье, — засел Радж Сингх со своими войсками. Радж Сингх занимал горный проход Найан, но, узнав от быстроногого гонца о поражении Акбара, он, проявив небывалый стратегический гений, словно ястреб, погнавшийся за своей жертвой, перелетел с войсками через перевал и появился на фланге Аурангзеба.