Ракетчики
Шрифт:
Олег начал подумывать о смене работы. Эти две недели выматывающего труда развеяли дым великих перспектив. Хозяин предложил заработать сто рублей. Правда, работать предстояло в ночную смену. Делов-то: пяток тонн металлических уголков загрузить на машину. Об этом, впрочем, напарники узнали только на месте. Олега сильно смутило, что уголки перелетали с обратной стороны забора «Запорожстали». «Смутило» — это не то слово. Его чуйка вопила о глупости, опасности, просила «сделать ноги». Инерция мышления подвела. Думалось: «Этот раз уже возьму свою сотню, и уйду от Абрамыча нахрен». Жизнь распорядилась иначе. Когда в «Газон» закидали уже около тонны железа, из-за поворота показались фары другой машины. Мотор «Газона» взревел, и машина стремительно умчалась. Не то чтобы, как Феррари. Даже медлительный
Милиционеры вели себя как «лопухи»: один остался за рулём, мотор не глушил, второй вальяжно подходил к нашему герою, держа в одной руке наручники, а в другой руке пистолет. Не привыкли ещё к отпору бандитов. Горячие девяностые — впереди. Олег был в части по рукопашке первый. Только-только «духов» под кроватями гонял. «Духами» у них называли не афганцев, а своих солдат первого призыва. Раз-два — пистолет у Олега, мент надёжно вырублен. Что делать дальше? Бежать-то особо некуда. Выход предложила жизнь. Второй «лопушок» выскочил из машины судорожно «мучая» кобуру. Домучил на свою беду. Если бы он не успел достать оружие — жизнь нашего героя была бы другой. Олег понял, что не успевает — «лопушок» достал пистолет, передернул затвор, а расстояние ещё метров пять. Пришлось стрелять. «Пришлось» — это фигура речи. Сработали рефлексы после армии. Бах-бах!! Две дырки. Минус один.
Что делать дальше? Второй мент — совершенно ненужный свидетель. Без изысков: пуля в голову. Минутный ступор. Вывела из ступора рация: что-то бухтела в «Бобике». Снял ремни с кобурой с ментов. Если до этого Олег любил оружие, как атрибут силы, скорее на уровне чувств, то теперь перед ним было вполне материальное воплощение этой силы стали. «Включились мозги»: он собрал оружие осознанно. Он не был профессиональным киллером, не стёр отпечатки пальцев и растворился. Нет, наоборот, пошарил по карманам жертв, набрал рублей тридцать. Трупы отволок метров на десять в сторону от дороги, сел в «Бобик» и поехал. У них в семье был «Москвич», отец его учил до армии. Хотя прав у Олега и не было, но водить он умел. На другой машине он мог бы и никуда не доехать. Но неторопливость «Бобика» и ночные пустынные улицы компенсировали адреналин в крови.
Машину он бросил в двух кварталах от дома, пистолеты сбросил в свой погреб, выкопанный самовольно за домом. Официально это никогда не разрешалось, но реально большинство жильцов многоэтажек имели на задней стороне своего дома погреб. Утром, на удивление, Олег встал рано и достаточно бодрым. Перекусив, пошёл на работу. С Абрамычем нужно было рассчитаться. Паинькой Олег никогда не был, перед старшими не терялся, а после вчерашней ночи чувствовал определённый кураж.
— Абрамыч, ты, бля, мне должен. Это шо была за погрузка? И водила твой смылся, а меня бросил.
— Олежек, как я могу отвечать за водителя? Он же не мой работник. Я его нанял на один раз. Вот твои честно заработанные сто рублей. Я даже не буду высчитывать ничего, хотя здесь разгружать пришлось Ваську одному, без тебя.
— Ты, бля, мне эти еврейские штучки брось! Ты мне должен! Ты меня втравил в кражу! Кончай мозги парить! Бабло гони! А то щас морду разобью!
— Олежка, так нельзя. Мы так не договаривались.
Разговор этот шёл на один этаж выше будущего клуба, в шикарной трехкомнатной «сталинке» в центре города. За какие деньги, Абрамыч это всё покупает? Хотя, уголки этой ночью ему должны были достаться не слишком дорого. Геннадий Абрамович Гирсман работал замдиректора облплодовощеторга. Может быть, эта должность с окладом в 145 рублей давала ему возможность обставить квартиру по последнему писку моды 1989 года? Везде ковры, дорогая мебель, большой новый цветной телевизор SONY, видик, хрусталь в шкафах, большая библиотека. Недолго думая, Литвин ударил Гирсмана в самое больное место: сбросил с тумбы телевизор, который с сытым
— Бабло гони, чмо! Всё тут щас расфигачу! Гирсман переводил мутные глаза с Олега на пол и обратно. Казалось, большая часть его души улетела в командировку на тот свет, умоляет там душу погибшего телевизора вернуться назад. Не совсем ясно, слышал ли он слова Олега. Тот не стал ждать у моря погоды — лупанул ладонью в ухо. Дикая боль отрезвила Геннадия Абрамовича. Он понял: просто так Олег не отвяжется, быстро обмануть его не выйдет. Решил схитрить.
— У меня дома нет денег. Они на книжке. Я сегодня сниму и тебе компенсирую доставленные неприятности. Зайди завтра, в это же время.
Взяв руку еврея на болевой, Олег и не думал обманываться.
— Книжки где, сука?
После пяти минут борьбы жадности и жажды жизни, Олег ушёл из квартиры Гирсмана с книжкой государственной сберегательной кассы на сумму около тридцати тысяч рублей. Гирсман, же, сидел на полу в луже и жаловался кому-то: «Гад, не мог левую! А-А-У-У! Чем мне подпись ставить?! Ау!» Все пальцы на правой руке были сломаны, сломана и сама рука в локте. Тем не менее, Гирсман был рад — он отдал старую книжку десятилетней давности, она лежала отдельно. А ещё четыре книжки, по сорок девять тысяч на каждой, спокойно остались лежать в его квартире в другом тайнике. Им там лежать ещё одни сутки. На свет божий их вынет оперативник при обыске.
Олег парил над землёй. «Как удачно всё сложилось, а!? Отличный способ заработка! Это не у младшеклассников мелочь отбирать! Совсем другой масштаб! Нужно найти ребят и организовать банду. Будем кооператоров трясти». Этим планам страшно хотел помешать майор милиции Соловей Анатолий Иванович, он был замначальника РОВД Заводского района. Причина была проста и печальна: один из убитых милиционеров был его родной племянник. Несколько уголков, валявшихся за стеной завода, чётко указали мотив преступления. Поиски следов на территории завода привели в цех горячего проката. Работа с людьми быстро вывела следствие на бригаду стропальщиков. У них 132 года отсидки на бригаду. Не поленились, изъяли по 1-й штуке обуви у каждого, вызвали кинологов, собачка нашла пару следов от стены к цеху. Это уже были косвенные улики. Впрочем, зеки права не качали, адвоката и один телефонный звонок не просили. Но и «петь» никто не спешил. Соловей вызвал на допрос неформального лидера бригады: водителя большого погрузчика «Сталэва воля». Следы колес этого погрузчика были обнаружены возле стены. Его полутораметровые колеса легко переезжали через рельсы заводских путей, а в ковш влезало до трёх тонн металлопроката. Анатолий Иванович вывел Кручёного на улицу, угостил сигаретой.
— Кручёный, ты в курсе, что убили двух наших?
— А я тут причём?
— Ты дурака не валяй, один из них — мой племяш.
— Бля буду, начальник, это не мы!
— Я догадываюсь. Мне нужен тот, кто это сделал.
— Начальник, понимаю твоё горе, но ты ж знаешь наши законы: стучать — западло. И мы не знаем кто их вальнул, век воли не видать!
— И этому верю. Но у меня есть только вы. За уголки по-любому кого-то посадить придётся. Предлагаю сделку: вы мне сдаёте покупателя, а я сажаю только одного из вас, по вашему выбору. Может, кому пришло время зону проведать. Если не сдадите покупателя — посажу всех, причём постараюсь, чтоб ты, лично, повесился в камере.
— Эт чёй-то я буду вешаться?
— Захочется тебе. И не смотри так, сам — не ангел. Я посажу вас в одну камеру, потолкуй со своими, вечером опять тебя вызову. Чтоб ответ был.
В тот же вечер были получены санкции на арест и обыск. Уголки нашли на даче, записанной на мать жены Гирсмана, книжки на огромную сумму, по советским временам — в тайнике на квартире. ОБХС взяло в работу плодовощторг. На допросе Гирсман запирался недолго. Сторож показал, что в ночь убийства водитель выезжал за территорию базы на овощеторговском «Газоне». Водитель также дал показания. «Довешивать» себе соучастие в убийстве смысла не было. Да и гипсовая рука требовала мести.