Ракетчики
Шрифт:
— Пах-пах. Пах-пах.
— Минус два справа.
— Я - Орёл, Резкому, вас вижу. Через три окна от той комнаты, где был контакт, вижу большую группу, решил пока не работать. Приём.
— Принял, работай после нас, отбой.
Спецоружие исправно глушило выстрелы. В ближайших комнатах слева никого не обнаружили. Окружили комнату, где, по предположению, было скопление людей. Федоркин прошёл до конца коридора и занял оборону у лестничной площадки. Группа изготовилась в две колонны.
— Орёл, я — Резкий, приготовься, мы заходим.
—
Олег стал приседать. Раз, два, три! Сидорчук открыл дверь, забросил светошумовую гранату.
— Бойся! Глаза!
Через секунду после взрыва группа рванула вовнутрь. Тихие «Пах-пах» звучали часто, но один из террористов успел среагировать и дал очередь из своего автомата. Она прозвучала значительно громче.
— Я - Негр, начинаю без вас.
— Принял.
— Выкидыши! Абортный материал! Недоноски! Вас государство восемь месяцев уже учит-учит. И что? Молчите?!
— Тащ капитан, вроде неплохо сработали.
— Вроде — растёт в огороде. Половину секретных материалов террористы отправили по спутниковому оборудованию врагам. Вы долго возились. На девять несчастных этажей — двадцать шесть минут! Уму непостижимо! Сонные мухи! Убито двадцать пять процентов заложников.
— Так по протоколу положено всё досматривать…
— Лучше молчи. Литвин. Ха! Он мне ещё протокол вспоминает. Я дам вам послушать запись ваших переговоров. Так переговариваются артисты в фильмах про шпионов. Любимым в любви будете так признаваться. Как вы разговариваете!? Чему мы вас учим!? Устрою вам дополнительное занятие по протоколам связи. Ты у меня, Литвин, выпросишь… Лучше — не зли.
— Уже молчу.
— Вот и молчи. На четвёртом этаже вас чудом не положили. Сидорчук в жопе ковырялся, а Федоркин смотрел не туда. Сейчас включу проектор, покажу запись.
Включил и показал. Строгий он у нас — препод по тактике, капитан Погорелин. Останавливал запись и показывал: кто, где, как нахомутал, как можно было сработать лучше. Впрочем, несмотря на его разнос, сработали мы приемлемо, иначе бы он устроил репрессии. Раз отпустил семейных по домам — значит, отработали боле-мене.
«За эти восемь месяцев мы из салаг стали волками со стальными зубами. Тысяча выстрелов на «Рубине» в день, триста — на пневматике, двадцать — из реального оружия. Полоса препятствий — жуть! Куча специальных предметов. Вождение всего, включая самолёты всех марок. Большей частью — на компьютере. Где нам Боинг найдут? Но на автодроме нам преподавали лучшие гонщики и каскадёры СССР. Сегодняшний штурм проводили с использованием страйкбольной экипировки. У всех были макеты оружия, так называемые приводы. В отличие от буржуйских, только-только пошедших в серию вслед за нами, у наших ещё и звук имитировался. Если с глушителем — «Пах-пах» тихое. Если без — громкие звуки выстрелов. Говорят, эти полезные игрушки придумал лично Корибут, по крайней мере, саму идею. Оказалось — жутко полезно для подготовки таких, как мы.» Олег с друзьями подошёл к остановке. Там уже
— Ба, какие люди!
— Здорово парни. Как мы вас сегодня, а?
— Не вы — нас, а мы — вас. Нас Горелка похвалил, между прочим. Как для террористов, то нормально сработали. Грамотно расставили людей, растяжки и т. д. Мы успели 80 % документации отсканировать и сбросить, пока вы в жопе ковырялись.
— Га-га-га.
Олегу было неприятно слышать такие слова, ещё и второй раз за день. Но бузить не стал. Погорелин сказал: «плохо», значит — плохо.
— Резкий, сделай лицо попроще. Я ж на тебя не злюсь, что контрольку мне шаров на пять всадил. Кстати, какого хрена? Извините, чёрта?
Олег вспомнил этот момент. В большой комнате один из «террористов» упал как-то неестественно. Он тогда подумал, что Погорелин подляну какую-то придумал, вот и «законтролил» «трупака». Шары в упор — это больно. Хоть и через одежду.
— Я думал, опять Горелка новую фишку придумал. Помните, как неделю назад одел на диверсов «броники»? А они потом через две минуты встали и нам в спины зашли?
— Люди, а знаете, какие слухи ходят? Мне Марина из штаба рассказала. Кажись, к нам едет ревизор.
— Ты о чём?
— Это Гоголь написал?
— Нет, Достоевский.
— Сам ты — Достоевский, Доставальский.
— Короче, братва, кажись, армяне к нам едут. Те самые. Типа, проверять нашу подготовку.
— Тогда — держись.
— О, братва, автобус едет!
— А зачем так много антенн? Да ещё и все поворотные…
— Как же, как же, четыре в передней полусфере, четыре — в задней. Полный охват небесной сферы, даже с небольшими перекрытиями. Нет мёртвых зон.
— Но на «Глазах»-то у нас стоит по четыре!
— У «Глаз», извините, нет алюминиевого корпуса, дающего тени, переотражения. Там стандартный тетраэдр с линзами.
— О! Хорошо, что напомнили. Я не понял: почему вы эти пластмасски называете линзами?
— Пф-пф-пфф. Извините, товарищ Диктатор. Дело в том, что стеклотекстолитовые линзы обеспечивают фокусировку луча мазера. Без этих линз больше девяноста градусов мы бы не захватили. Вышло бы не четыре, а шесть принимающих головок на модуль, и были бы небольшие мёртвые зоны. Экономия, вес…
— А зачем вы изуродовали ракету этими вставками? Прочность конструкции понизили.
— Пф-пф-пфф! Потому же. Линзы — из стеклотекстолита. Обтекатели — тоже. Он прозрачен в радиодиапазоне. Стая связывается мазерами. Чтоб луч мазера прошёл корпус ракеты, этот корпус должен быть выполнен из радиопрозрачного материала. Если бы можно было всю ракету сделать из такого материала, то и в ракетах нам бы хватало четырёх линзованных головок. Вы не переживайте, товарищ Диктатор. По сравнению со стандартной схемой радиосвязи, наша даёт прирост веса изделия всего на одиннадцать килограммов.