Ракетчики
Шрифт:
— Он и за бородёнку свою десять очков в месяц получает, и за усы ещё десять. Его рейтинг социальной полезности, даже с учётом понижающего коэффициента, при переходе в рейтинг власти, уже даёт право на санкции к рейтингоносителям на два ранга ниже, включая смертельные. А вы смейтесь, смейтесь. Лозино-Лозинский, например, месяца два назад, если мне не изменяет память, токаря на кол посадил. Тот набухался и вал турбины запорол. Слышали?
— Слышали.
— Тоня, умничка, поздравляю и благодарю за труд на благо народа.
Диктатор чмокнул Тоню в щёчку и пошёл
— Лёха, мы подумали, и я решил: работе над «термитом» — зелёный свет. Кажись, это то, что нужно. Улучшайте, испытывайте, ставьте на вооружение.
— Ты уже убегаешь?
— Дела. Нужно ещё к Элэлу заскочить, потом в Запорожье, потом в Крым и т. д. Другой раз посидим. Лады?
— Врёшь. Сбегаешь. Эт самое, поосторожнее. Последнее время покушения участились.
После выздоровления наши воины присоединились к своему взводу в Днепропетровском филиале Центра. Стрельбу и тактику боя давали редко, только для поддержания формы и тонуса. Акцент шёл на другое. За четыре месяца наши друзья узнали привычки, сленг, электромонтёров Ливерпуля и грузчиков Йорка, претензии жителей шотландской столицы Эдинбурга к Уэльсу, освежили легенды о Робине Гуде и марках английских машин. Но больше всего их мучили языком. Инглиш, инглиш и ещё раз инглиш. Скидок на «не могу» не делали. Проще всего было в этом плане Ивану Чёрному, что и не удивительно. Когда приходили домой, жёны их жалели.
Потом неделю дали отдыха. Сходили к Тюриным в гости. Лиза понянчила их дочь. Рефлексировала. Скоро и ей рожать. Осталось пара недель. Начальство сказало, что после этой недели их не будет дома от полугода до года. Причём, скорее больше, чем меньше. Учитывая специфику подготовки, сомнений относительно географии заброски не было.
Иван заметил, что с Тоней творится что-то неправильное. Поговорил, она созналась. «Глупая ситуация, особенно учитывая, что она уже на втором месяце. Любит одинаково сильно обоих. Мужа, меня, то есть, даже сильнее. Как почётно! Но злиться не на кого. Разве что на себя: был недостаточно ловок в бою на крыше. Корибут, хотя и источник проблемы, но ничего не делает подлого. Если б захотел, то стёр бы меня в порошок, а Тоню взял второй женой. У них это разрешено. На магию злиться тоже грешно. С того света вытащила, дала второй шанс. Кого спросить? О чём?»
Позвонил с Тюринской мобилки Корибуту, попросил встречи. Честно сказал причину. Тот дал добро. Вот и Киев.
— Здрав будь, Чёрный.
— И вам, Диктатор, не хворать.
— Совсем нашим стал. Если не знать — никогда не подумаешь, что жил в Америке.
— Предлагаю взять меня в побратимы.
— Умный! Аж крутишься! Решил смерти поискать? Красота! За кого ты меня держишь? За людоеда? Какое самопожертвование! Какое благородство! Идиотизм!! Она и тебя любит, между прочим.
— Это нормальное решение. Я могу даже не умирать.
— Ты сам не веришь в эти слова. А хочешь, чтоб я поверил. От Тони ты сможешь уйти только к одной особи женского рода — Смерти. А мне это не нужно. Я не стану строить счастья на чужой беде. Да и не смогу. Есть обстоятельства.
— И что будем делать? Она вся извелась. Больно смотреть. Хотя и меня любит по-прежнему, это видно, не играет.
— Индийское кино. Твою мать! Впрочем, эврика! Для себя я выход нашёл. А вы — мучайтесь. Я поступлю и правильно и честно. Но ты тоже должен дать мне слово.
— Не томи, Диктатор! Говори уже!
— Не быть тебе снайпером. Нет стальных нервов, выдержки.
— У нас Кобзев — снайпер. Я — на пулемёте.
— Слово в том, что не будешь специально искать смерти. Я не могу тебя брать в побратимы, ибо мы не воюем бок обок. Это нелогично. Есть другая форма. Я тебе крови дал уже. Нужно найти ритуал, провести, мы станем кровными братьями. Это что-то похожее, но другое. Буду узнавать. Брат тоже должен иметь право на жену. Но у нас останутся развязаны руки в плане побратимства. Но и это не всё. Я реально не хочу твоей смерти. Есть у меня еще пара волшебных заклинаний. Ты получишь сидхи, сверх способности такие. Может, слышал про армян?
— Не только слышал, даже видел. В Турции бойцы из отряда Карапета чудили.
— Отлично! Не нужно долго разжёвывать. Только у них включена одна из трёх. А тебе дам, как Матевосяну. Учти: это не бессмертие. На рожон не лезь. Учить не сможешь, но сам имеешь свободу применять без ограничений. Согласен?
— Да, Саня.
— Алё, Толя, у тебя есть кто-нибудь в Лос-Анджелесе?
— Глупый вопрос.
— Отлично. Не дерзи. Мне нужно изъятие. Ваня, кто у тебя на ферме живёт? Отец, мать, кто ещё?
— Больше никого. Мать как-то раз, сдуру, пролечила длинные волосы на руках. Смущали они её, видите ли. Гормонами. Больше у неё детей не вынашивалось.
— Ваня, дорогой будущий братец, покороче, потом расскажешь эти тайны Мадридского Двора. А отец твой хорошо стреляет?
— Отлично, у нас водятся суслики, он метров со ста попадает в голову.
— Чё ты лыбишься!? Хреново. Толя, слышал? И ещё они русские по происхождению. Поэтому прямолинейный захват не рекомендую. Могут отстреливаться. Придумай что-нибудь хитрое. Девок туда пошли, под видом торговок каких.
— Торговок они могут прогнать. Лучше банковских работников. Тех у нас, в Америке, все боятся. Смогут подойти на близкое расстояние и парализатором отстреляют.
— Только без беспечности. А то времени много прошло, вдруг, там уже десяток работников с Мексики живёт, или наркобаза. Без спешки и жертв. Адрес фермы сейчас скажу, и фамилии.
— Нет необходимости. Ферма Майкла Черни в пяти милях от Вуд-Спрингса, в семидесяти милях от Анджелеса.
— То, что меня слушал, это нормально. А почему так быстро инфа прошла? Ты что, не отдыхаешь?