Ракетчики
Шрифт:
— Можете без резинок, он — лепила, думаю, что она чистая.
Сам Олег, якобы развлекаясь баром, дорогим виски, следил со стороны за допрашиваемым. Плохо дело. Ни слезинки, желваки на скулах не ходят. НЕ ходят. Это значит, что, в данном случае, дело придётся иметь не с волей, а с равнодушием. Не любил гад, жену свою. Сношал — это да, но не любил. Ему не будет больно, что бы мы с ней не сделали.
— Горилла, подведи бабу сюда, к нему поближе. Мне тоже стоит разрядиться. Давно уже никого не было.
Литвин насиловал женщину и без вызова, спокойно, почти отстранённо, смотрел в глаза Розенфельду. Получил разрядку, одел штаны.
— Умный у нас Диктатор, издал официальное постановление: для групп «Д», «Л», «Р» и «Б», изнасилования на территории врага и в процессе работы, не считаются прелюбодеянием.
Это было сказано равнодушным
— Даю последний шанс. Если ты сейчас не раскалываешься по-хорошему, мы тебя увезём в ковре на ферму. Там спешить некуда. За то, что мне пришлось мучить эту бабу, я тебя буду резать неделю. Может даже больше. Пока мы будем работать в этом городе. У нас есть ещё цели. Я буду использовать китайские, японские, зэковские штучки. Устрою переэкзаменовку по длинным допросам всей своей группе. Ты будешь испытывать боль даже тогда, когда всё расскажешь. Мне это будет по-барабану. Ты сорвёшь голос и будешь не кричать, а хрипеть. Когда твое тело превратится в комок мяса, я буду останавливать кровь и колоть тебе лошадиную дозу какого-нибудь бицелина. И продолжать. Под рукой у меня будет обезболивающее, чтоб ты не сдох от сердца. Понял?!
Да, Розенфельд понял. Он понял, что перед ним — крепкие профессионалы своего дела. Они не дадут «спрыгнуть». Он был бездушным человеком, обычным рационалистом и потребителем. Жену завести было удобно — он её завёл. Не нужно тратиться на проституток и рисковать подхватить «интересную» болячку. Не нужно шататься по барам, в поисках случая, хотя тут, в Америке, найти в баре пару на ночь не сложно. По дому японочка неплохо «шуршала». Он везде действовал рационально и искал удобства.
Стало неуютно в России, предложили поработать в израильской клинике — почему бы и нет? Но в Израиле стреляли! Палестинцы запускали ракеты, взрывали автобусы и дискотеки. Там нужно служить в армии. А Изя «откосил» в СССР, России. И возраст ещё не вышел… А его светлая голова — сверхценность, особенно для него. Да и жарко там, некомфортно. Эта земля тоже не стала обетованной.
Перебрался в США. Предложили поработать по прежней, военной теме. А что тут такого? Гои — не его народ, их — не жалко. Хотя он, его родители, его деды, родились в РСФСР, но он не считал себя чем-то обязанным. Хотя кончил институт в 89-м и явно не отдал долги стране, в которой родился, но которую не называл родиной даже во сне. Но сейчас он понял: боевик не шутит. Или — или. Он не сломался духовно, ещё был цел физически. Но холодным умом просчитал варианты. Выгоднее — рассказать всё. Нет смысла продлевать жизнь так, как описал русский. Розенфельд был биологом, но учился хорошо, в психофизиологических реакциях человеческих организмов он разбирался. То, как равнодушно поимел его жену главарь, его холодные глаза, когда мучил ее, как по-деловому добил, каким тоном описал его, Розенфельда, будущее, не оставляли и тени сомнений: так всё и будет. Не факт, что удастся отомстить молчанием. Тот, кто может продержаться два часа, может сломаться на третий. Даже если — день. Смысл — мучиться?
— Я понял. Что вам поручили узнать?
Талантливый микробиолог рассказывал, как создавал вирусы, какие подвиды, их характеристики, места лабораторий и фамилии коллег по работе. Выдал данные на всех сотрудников ЦРУ, с которыми имел дело. Назвал примерные сроки и район применения заразы, приблизительные меры лечения и противодействия.
— Ты — не человек, нелюдь. У тебя жена — японка, а ты спокойно разрабатывал свиной грипп, который будет «косить» узкоглазых. Ты во сто крат большее гнильё, чем я был до ИВЛ. Это просто абзац, как таких земля держит.
— Не свиной, а куриный. Другой штамм, модификация. Свиной берёт всех, без разбора, а вот куриный…
— А мне похер. Диктофон всё записал, разведчики передадут куда следует кому поумнее. Я для души с тобой говорю. В общении с такими, как ты, понимаю, что я — ангел. Пускай и
Точный удар в сердце остановил работу мощного процессора в голове предателя. Правильно будет сравнивать это действие Олега с выключением компьютера, а не шаблонно называть убийством человека. Дело сделано.
Вдруг, из-под дивана, ошалев от запаха крови и страха, что ли, выскочил зверь. Литвин отбросил его ногой и начал ловить. Из этого ничего толкового не вышло: вёрткая тварь попалась. В суматохе, нечаянно, Олег толкнул столик с аквариумом. Ясен пень, аквариум разбился. Пёстрая рыбка изгибалась, хватала ртом воздух. Как потом выяснили журналисты, на аквариуме была надпись: Фрэдди.
Рыбку было жалко. А ещё в этом доме нужно «замести следы». Зверь истошно визжал и мог быть услышан соседями. Олег достал из кобуры пистолет с глушителем и стал стрелять. «Цель была очень трудная: ухо, хвост, фух, наконец-то убил. Может, ещё и контрольку? Нафиг».
«Не первый месяц русский Диктатор вершит беззаконие по всей планете. Не обошёл он своим вниманием и нашу страну, США. Он назвал своих бывших граждан, выбравших свободу и демократию, предателями. Приговор один: смерть. Он присылает своих диверсантов, чтобы вершить неправедный суд над уже нашими гражданами. То, что наша полиция ещё никого их этих киллеров не поймала живыми, не получила признательных показаний, ничуть не обманет прозорливых американцев. Кто ещё способен на такие злодеяния?! Кто?!! Только русские чудовища, варвары!! В полицейских сводках часты случаи, когда вместе с эмигрантом убивают его детей, жену. Мы привыкли, когда под пули попадают родственники и даже случайные свидетели. Но последний случай превзошёл все мыслимые и немыслимые границы! Розенфельд чем-то так досадил русским, что на это раз киллеры были настолько жестоки, что не ограничились его новой американской женой, Йосуко Пусяси. Замрите, и вдумайтесь! Они пристрелили маленького добродушного чихуахуа Джогги. На фото вы видите маленький голубой бантик, обагрённый кровью невинной собачки. А сенатор Ройтридж говорит о необходимости наладить диалог, договориться о разделе зон влияния. Нет, вы это слышали? Договориться с этими чудовищами, которые тремя пулями тяжёлого пистолета, буквально растерзали тельце малыша-Джогги? Разве можно договориться о чём-то с людьми, которые не остановятся ни перед чем, идя на поводу своей хищной натуры!? Посмотрите на вторую фотографию. Они убрали второго случайного свидетеля: рыбку по имени Фрэдди. Как удалось узнать у коллег Розенфельда, он её очень любил. Что могла рассказать нашим полицейским рыбка!!!? Не знаю, как вы, дорогие читатели, но мы будем поддерживать в среду кандидатуру сенатора Джиммисона, который предлагает строить больше авианосцев и бомбить, бомбить этих русских исчадий ада.»
Подобных статей в США вышло множество. В них уделялось мало внимания четырём трупам в доме Розенфельда, и много — собачке и рыбке. Экзальтированные дамочки слагали и читали стихи, размещая их в Интернете, дельцы эксплуатировали образ в рекламе, вышел шпионский сериал, где главный герой, смышлёная собачка, разрушила планы русских террористов. Выпускали комиксы и рассказы. Резко повысился спрос на те породы собак и аквариумных рыб. Одна фирма даже игру посвятила этой рыбке.
Эта шумиха дала специфический эффект. Пошли массовые разводы в семьях эмигрантов из России. Неумолимая статистика зафиксировала повышение разводов в других семьях, где были эмигранты из Восточной Европы, бывшего соц. лагеря. Но в этой социальной категории всплеск близок к статистической погрешности, а вот с русскими… И ни одну жену не убеждало то, что её избранник не учёный, не политик, не бывший коммунист, не журналист, не бизнесмен. Даже жёны простых водителей и продавцов не желали рисковать своей жизнью и жизнью своих родных. С оптимизмом нужно отметить, что в тех семьях, где эмигрировала жена, процент разводов почти не увеличился. Хотя русские киллеры убивали и женщин. Стали с большой неохотой иметь в своих деловых партнёрах — русских. Знакомые отказывались есть с ними за одним столом в ресторане или кафе, даже переписываться по Интернету.