Ракетчики
Шрифт:
— Какое дерьмо! Я даже представить не могу, во что он превратит Россию. Саша, ну почему?! Почему мы его не грохнули?! Не-ет! Я помню твои объяснения: КПСС уничтожить, накормить русского завистливого человека капиталистическим дерьмом. Так, ведь, он, русский человек, идиотом после этого будет. А зачем нам идиоты?
— Николаич, ты хотел, наверно, сказать: кретином?
— Саша, не умничай, я старше, знач умнее.
— Да, талант! Талант, Борис Николаевич. Споил тебя. Вот что значит партийный стаж: боевого генерала споил!
— Это ты к чему? Тфу, ты, и, правда, ты ж старше. Ладно, замяли, для ясности.
— Борис Николаевич, что ж вы встали?
— Нет. Дела. Ты — русский человек. Теперь вижу. И Емец твой — настоящий мужик. Вы тут все молодцы. А я — дерьмо. Но — тссс. Никому не говорите. А ты знаешь, Сашок, давно такого удовольствия не получал. Ты даже не представляешь, какой это был кайф, после недельного воздержания… Что хошь проси…
— Разведчиков подкинь. Тебе теперь разведка без надобности. А нам пригодится. Если кто захочет. А?
— Если не забуду — дам.
«Полковнику КГБ Воличу, за проведение операции «Раннекампф» (присоединение Калининградской области через оранжевую революцию) присвоить звание Героя Советского Союза. Его и его группу, работавшую по операциям «Юрмала-91» и «Раннекампф» восстановить в доверии, их семьи вернуть в места прежнего проживания, премировать и наградить согласно списка представлений. Список прилагается».
«Генерал-майору Юревичу Анатолию Борисовичу за проведение переговоров особой государственной важности по получению оборудования Берлинского Монетного Двора и за общее руководство операцией «Юрмала-91» приказываю: досрочно присвоить очередное воинское звание: генерал-лейтенант».
«Генерал-майору Емцу Александру Николаевичу за планирование и подготовку множества операций периода 1990-91-го годов, в особенности за общее руководство операцией «ГКЧП-2» приказываю: досрочно присвоить внеочередное воинское звание: генерал-полковник».
«За инициативу при проведении операции «ГКЧП-2», в-частности за помощь народам Калмыкии, Ставрополья, Абхазии, Карачаево-Черкессии, приказываю: генерал-майору Вишневецкому Сергею Владимировичу досрочно присвоить очередное воинское звание: генерал-лейтенант; генерал-майору Рубану Алексею Степановичу досрочно присвоить очередное воинское звание: генерал-лейтенант;
«За успешное выполнение своих частей операции «ГКЧП-2»: генерал-майору Кармышову Сергею Ивановичу приказываю: досрочно присвоить очередное воинское звание: генерал-лейтенант; генерал-майору Касьяну Кириллу Геннадиевичу приказываю: досрочно присвоить очередное воинское звание: генерал-лейтенант».
Лена согласилась. Это здорово. Чувства мне не доступны, но для своей жены есть память. Она тоже безвкусная, но реальная. Игры ума — пища наша. Реально благодарен девочке. В компенсацию решил устроить свадьбу получше. Это не значит — кабак, осетровая икра вёдрами, Пугачёва в фоновом режиме — ничего такого. Пожертвовал одним днём страны: собрал почти всю нашу команду. И армейцев, и краснодарцев, чуток афганцев. Представлял каждого.
— Это майор Петров, мы с ним вместе духов в Афгане мочили. Немного. Штук пятьдесят или сто. Всё равно приятно.
— Очень приятно, Лена.
— Слава.
— Это Сергей Кармышов, командиром роты был в Стрыю, я тебе рассказывал. Он у нас не только мужчина, но и джентльмен, гроза дам. Да и мужей этих дам.
— Га-га-га! Разрешите, представлюсь: Сергей.
— Серёга…
— Очень приятно, Лена.
— Это Галина, наш психолог в Центре.
— Милая, трудную долю ты себе выбрала. Когда будет невмоготу — звони, поговорим и как женщина с женщиной, и как психолог с психом…
— Ха-ха-ха!
— Галка, ваш медицинский цинизм может растоптать своими
— Ха-ха-ха!
— Это Бочкин Александр Александрович, очень серьёзный человек, создатель боевой системы. Наш лучший рукопашник. Если надоест малышню каратэ мучить — иди в его киевский филиал.
— Не слушайте его, Лена. Лучший рукопашник у нас именно Александр Владимирович.
— Не, неправда ваша. Я не считаюсь. Мне подарили. Это почти не моё. А вы честно, своим потом и кровью, по крупице, год за годом…
— Это Дима Погорелин, тоже воин-афганец. Учился в Центре у Александра Александровича, помогал делать переворот, посвящённый, член команды.
— Саша, заканчивай обход. Пора за стол садиться. Кишки военный марш играют, слюна в сапоги стекает.
— Извините гости дорогие, друзья-товарищи. Увлёкся. Давайте начинать. Нагло возьму слово первым. У нас сегодня несколько поводов для радости. Мы первый раз встречаемся таким составом: почти вся старшая команда в сборе. Именно наши совместные усилия и удержали русский народ за волосок от скатывания к гибели. Вы все здесь посвящённые, поэтому знаете — это не пустые слова в духе партийцев-болтунов. Во-вторых: мы победили. Это только первая маленькая промежуточная победа, но и она значима. Расслабляться нельзя, но ситуация несколько стабилизировалась. В-третьих: у Лены день рождения.
— А-а-а!!!
— А-а-а!!!
— И, наконец, последнее, но самое главное: она опять согласилась стать моей женой.
— Горько!
— Горько!!
— Горько!!!
Или показалось, или, правда, что-то похожее на чувство, всколыхнулось внутри? То ли память оказала услугу, то ли мягкие Ленины губки, вкупе с ощущением под руками стройной девичьей талии, то ли поймал волну настроения друзей. Кто знает… Есть — и то хлеб. И такого намёка уже четыре года не было.
Сидели, балагурили мои товарищи. Одни были моими командирами, старшими в части. Но прониклись и стали генералами, но моими подчинёнными. Другие — основатели уникального центра по воспитанию воинов. И в первой жизни тоже. Только в той жизни Вишневецкого убили, центр развалили, народ споили. Нет ни воинов, ни весей. Одни шудры-черти. Только живут черти не снаружи черты, а внутри. Какой ужас! Юрьев день. Тёмный день, плохой, беспросветный. Без радости. Дураки, слепцы — эти предки. У нас уже юрые столетия тянутся. Христианизация, Романовы — зараза за заразой. «Чума на оба ваших дома», — дом один, а чумы — даже не две. Этих вирусов… Нет волхвов, нет жрецов, нет идеологии — люди не видят пути, не знают: зачем жить. Маленький оазис мы отстояли. Вот мои сподвижники: афганцы, завербованные через общества, действовавшие через «Южный фрукт», ракетчики обоих групп, случайные люди — таких не много. То там хорошего человека приметил, то там. Ковалёв с опять живой мамой. Мать стала лучше: благотворное влияние мужского начала. Ковалёву деваться некуда. Или с ней, или…
Большинство — без жён. Только посвящённые. Касьян чувствует себя неуютно без семьи. Кармышов уже пересел к Галине Вишневецкой и изображает начинающего психолога. Сергей Вишневецкий имеет вид тетивы баллисты: один оборот ворота, второй. Скоро можно будет стрелять.
— Лена, солнышко моё. Есть просьба, точнее: задание.
— …
— Трудное, но ты должна справиться.
— Говори уже, а то лопну от нетерпения.
— Наш товарищ, Серега Кармышов, отличный мужик, но страшный бабник. А тут кроме моей мамы на девятом месяце и тебя — есть только Галка. И минут через пять её муж даст Кармышову в морду. Твоё задание будет такое: подсесть к Галке, стать третьей-лишней, отвлечь внимание. Воспринимай это как упражнение по сталкингу. Только не вздумай подпасть под его чары.