Рандеву в лифте
Шрифт:
– Скажи мне точно, Калли, что именно мне для тебя сделать! Я готов целовать все твое восхитительное тело! Облизать все твои интимные местечки! Даже отведать твоего нектара!
Она молчала, борясь с желанием обнять его. Он сжал ей ладонями голову и нежно поцеловал в подбородок, потом в шею, затем за ухом. Ее терпение лопнуло, и она, порывисто обняв его, горячо прошептала:
– Возьми же меня, Доминик! Я хочу тебя! Возьми меня скорее!
Он издал гортанный рык. Она вцепилась пальцами ему в волосы и почувствовала, что падает с обрыва в пропасть.
Глава 5
Потрясенный мощью и страстностью ее просьбы, Доминик уперся ладонями в стенку лифта над ее головой, перевел дух и прохрипел:
– У тебя такой ангельский ротик!
– Боже милостивый! – выдохнула Калли, живо представив себе это.
– Он тебе уже не поможет, ты только что заключила договор с дьяволом! – сказал Доминик.
К его удивлению, Калли рассмеялась и воскликнула:
– Значит, мои молитвы были им услышаны!
Доминик почувствовал, что у него заныло сердце: он вдруг понял, о каких именно высоких порывах она ему говорила, и от этого ему стало страшновато. Калли, несомненно, была поразительная женщина! Доведенная им до экстаза, она продолжала его дразнить, все сильнее распаляя. Был ли это ее особый дар или же своеобразная защита, никакого значения для него не имело. Главным для него было то, что Калли ведет себя не расчетливо, а естественно. И поэтому он уже не мог оставить без удовлетворения ее требование, он обязан был немедленно ею овладеть.
Но это вовсе не означало, что ему дозволялось проявить нетерпеливость. Нет, торопиться он не собирался, во всяком случае, надеялся, что не потеряет самообладание в первые же секунды их соития. Но стоило ему только впиться ртом в ее податливые губы и просунуть вглубь язык, как в голове у него все окончательно помутилось.
Калли застонала, выгнувшись дугой, и еще плотнее прижалась к нему, как бы призывая действовать решительнее. Он подумал, что сначала овладеет ею страстно и быстро, а потом – медленно и размеренно, исподволь подготавливая ее к третьему путешествию в рай. Доминик ликовал, чувствуя, как пробуждается в нем прежний азарт авантюриста, отправляющегося на поиски приключений и сокровищ. Ах, как давно не ощущал он столь приятного волнения!
Рот Калли являл собой подлинную сокровищницу блаженства, и чем глубже Доминик проникал в нее, тем слаще становились ее язык и губы, и тем труднее становилось ему сдерживать желание разложить ее на полу и, сорвав с них обоих одежду, перейти к главной части своей миссии. Калли трепетала, предвкушая этот миг, а боль в чреслах Доминика становилась нестерпимой. Все его тело властно требовало активных действий. Но ему почему-то хотелось целовать и обнимать ее бесконечно.
– Я умираю от желания прильнуть нагишом к твоему обнаженному бюсту, – осевшим голосом произнес он, найдя в себе силы прервать пылкие лобзания. – Я хочу войти в тебя до упора, заполнить собой твое лоно, чтобы ты прочувствовала каждый дюйм моего мужского естества.
Вместо ответа Калли запечатала ему рот жарким и долгим поцелуем и просунула туда свой язык так глубоко, что он едва не задохнулся. Нужно было что-то срочно предпринять, пока они оба не пали жертвой фрустрации. Калли начала сползать по стене на пол, желая принять более удобную позу. Доминик угадал ее намерения, но поступил абсолютно парадоксально – отпрянул и, вскочив на ноги, рывком поднял ее с пола, не отдавая отчета в своих действиях. Она замерла, надеясь, что наконец-то он сорвет с нее платье, спустит брюки и позволит ей обвить ногами его бедра. Но Доминик просто прижался к ней и прошептал:
– Представь себе на мгновение, что ты испытаешь, когда я тебя раздену. Каково будет тебе ощущать своей кожей ткань моей одежды.
– Это будет восхитительно! – пролепетала Калли.
Он потерся чреслами о низ ее живота, и она сладострастно простонала:
– Так сделай же это скорее!
Сердце Доминика едва не лопнуло. Он рванул вниз язычок молнии на брюках, подхватил ее под мышками, содрогнувшись от случайного прикосновения к ее полным грудям, припечатал ее спиной к стенке – и замер, устыдившись, что забыл, какого цвета и фасона ее платье. Значит, он действительно слепец, и Калли была права, когда в сердцах упрекнула его в невнимательности и высокомерии.
Нет, решил Доминик, с ней он не повторит своих роковых ошибок, приведших его к разрыву с Изабеллой. Он познает эту необыкновенную женщину в мельчайших деталях, изучит ее вкусы, мысли и склонности, запомнит ее запахи, улыбку и смех. Он больше не позволит страсти ослепить его рассудок, не ограничится одним лишь удовлетворением своей похоти. Безусловно, Калли Монтгомери заслуживала большего уже хотя бы потому, что до нее ни одна женщина не сумела так его завести.
Доминик провел ладонями по ее бокам, не дотрагиваясь до набухших грудей с торчащими сосками, и Калли, судорожно вздохнув, жалобно заскулила. Он повернул ее лицом к стенке лифта и впился пальцами в аппетитные ягодицы.
– Да! – выдохнула она.
И до него наконец-то дошло, чего именно ей хочется.
Каким же законченным недоумком нужно быть, подумалось в этот восхитительный миг ему, чтобы не удосужиться изучить все ее скрытые возможности и склонности. Лишь примитивный эгоист, озабоченный только удовлетворением собственных низменных желаний, мог развестись с Калли Монтгомери! Охваченный приливом нежности, Доминик вздохнул и почувствовал, как его душа преисполняется умиротворением. Оно пришло к нему лишь после того, как он понял, что хочет и может компенсировать этой женщине все, что она недополучила в своем неудачном супружестве. Сама мысль о том, что ей откроется волшебный мир искусства наслаждения, привела Доминика в искренний восторг. Его пальцы непроизвольно стиснули тугие полусферы Калли еще сильнее, и она повела бедрами, как бы подтверждая, что будет ему благодарна за уроки тайных премудростей Амура. Особенную, чисто эстетическую радость ему доставляло то, что они понимали друг друга без слов, обмениваясь импульсами своих пылких сердец. Это все сильнее убеждало Доминика в том, что он уже близок к желанному просветлению, без которого его рассудок продолжал бы блуждать в темноте, а чувства увяли бы окончательно.
Однако от теории пора было переходить к практике. Овладеть ею с нечеловеческой страстью, пробудить дремлющие в ней неземные желания, освободить ее от оков стыда и раскрепостить окончательно. И здесь весьма кстати придутся его навыки в технике секса, они помогут ей вознестись к неведомым прежде высотам наслаждения. Да, именно так он и поступит!
Но означало ли все это, что их совместные полеты ограничатся несколькими часами пребывания в кабине лифта, застрявшего между этажами? Задавшись таким вопросом, Доминик почувствовал второй легкий укол в области сердца, сигнал о том, что он затронул опасную для размышления тему. Его мозг отказывался думать о том, как именно она распорядится обретенными знаниями, выйдя наутро из этой временной темницы, с кем продолжит изучение своих неисчерпаемых сексуальных возможностей. Он попытался отделаться от этих тревожных мыслей, успокоить себя разумным доводом о кратковременности их знакомства. Тело с этим соглашалось, но разум и сердце явно придерживались на сей счет иного мнения.
Очевидно, он руководствовался инстинктом, не подумав о том, куда он может его завести. А ведь вполне могло статься, что, очутившись внезапно в неизведанном урочище, он открыл бы для себя нечто такое, что повергло бы его в ужас! Но готов ли он к подобному повороту? Сумеет ли сохранить свою психику в целостности? Внутренний голос убеждал его прекратить этот опасный эксперимент. Но властный зов плоти оказался сильнее. И Доминик решился.
Он провел указательным пальцем по ее спине и уперся его кончиком ей в копчик. Издав томный вздох, Калли вздрогнула. Он перевел дух и сделал следующий свой шаг: заложил ей за голову руки и приказал их там держать. Она промолчала, продолжая часто и отрывисто дышать. Он лизнул ей ухо, расставил пошире ноги и приблизил свою трепещущую от перенапряжения плоть к заманчивой расселине между медовыми ягодицами. Сделай он одно неосторожное телодвижение – и тогда их тихая интерлюдия в считанные секунды переросла бы в бурный финал. Прижавшись к стенке щекой, Калли молча ждала его следующих шагов. Он стал целовать ей шею, поросшую нежным пушком, приговаривая: