Рандолевый катран
Шрифт:
– Есть! Рад стараться! – выкрикнул капитан, выпятив грудь.
– Идиот! Клоун! – пробурчал полковник, открывая двери на выход.
ГЛАВА 44
Доктора провожали дорогого во всех смыслах пациента с чисто немецким спокойствием. Едва заметные гримасы, мало похожие на улыбки, сосредоточенные глаза.
Медсестричка как ни крутила, ни подставляла круглые ягодицы, – Паша брезгливо отворачивался.
Врачам он пожал по очереди руки. Здоровые оказались хирурги! Даром что
– Как тебе клиника? – спросил завхоз, приехавший за лучшим игроком.
– А чего?
– Ну, специалисты какие, отношение к пациенту?
– Хрен их разберёт. То орут, то тут же улыбаются, вертя задом. Одно слово, фашисты!
– Тебе бы благодарить их надо, а не обзывать, – заметил менеджер команды на правах начальника.
– Благодарствую! – Паша обернулся и поклонился в пояс корпусу кл и н и ки.
– У вас все такие? – спросил заведующий отделением, увидевший поклон Паши в окно.
– Как и у вас! – сказал хирург, оперирующий футболиста. – Если бы Бетховену вернули слух, он бы написал-таки водевиль!
Заведующий, ухмыльнувшись, отвернулся от окна. Седовласый сухощавый доктор посмотрел на часы. Секундная стрелка прыгнула два раза до отметки 12: заведующий начал планёрку отделения.
На первое время Пашу выпустили на поле в дублирующем составе, на замену – в основном. Ничего не изменилось. Нагрузки он брал те же, забивал по-прежнему много, народ его любил. На матчах "Житника", особенно на домашних, создавалось впечатление, что болельщики приходят не на футбол как игру, а исключительно на футбол в исполнении Павла Бурого! Баннеры и плакаты с шутливыми рисунками, бесконечные скандирования: "Бурой! Бурой!" – несколько раздражали команду соперников. Тройка, а то полкоманды сразу висли на центрфорварде "Житника", не давая ему продохнуть.
– Абрек! – сказал как-то перед игрой Паша. – Когда они виснут на мне, подхватывай мяч!
– Ты говорил, что индивидуальное мастерство должно подкрепляться командными действиями! – без запинки и почти без акцента выдал легионер "Житника".
– А ещё, если помнишь, я говорил, что футбол требует научного подхода! Так что, они на меня в кучку, ты как шавка прошмыгни промеж ног, цапэ мяч и вперёд, на мины!
Абрек уже понимал, что и о чём говорит Паша.
Так они и сделали. Затем на подхвате появился другой молодой футболист. Так потихоньку-помаленьку к середине сезона "Житник" оказался в твёрдых середнячках.
Пашу провожали в сборную. Не ахти какой важный матч, но сборная есть сборная. Тренер не хотел его пускать, ссылаясь на неполное выздоровление. Гаврила Михайлович был категорически против. Он помнил рекомендации нейрохирургов и понимал, что Бурому на них наплевать. Менеджер шепнул доктору сборной о неполном здоровье Паши. Аккуратно, чтобы не загубить парню карьеру.
Евгений Львович, впрочем, сам быстро разобрался с футболистом. Он помнил о больших
– Паша! Тебе нельзя выходить на поле, – заключил врач, читая отчёт о физическом состоянии Буракова.
– Женя, я давно уже на поле! – улыбнулся, пока дружески, Паша. Но кулак его уже сжался, чего не мог не заметить Евгений Львович.
– Хоть малейшая травма головы, и ты станешь слепым. Ты этого хочешь? – взвизгнул доктор, видя приближение Павла.
– Лапшу будешь вешать другим лохопедам! – Паша взял доктора за шиворот.
– Как скажешь, – Евгений Львович опустил плечи, обмяк.
– То-то и оно!
Пашу выпустили на замену в конце второго тайма. Ничейный счёт устраивал сборную. А дело как раз шло к сухой ничьей.
Финны катали мяч поперёк, но на нашей половине, заставляя противников побегать. Но почему-то вперёд не шли. По-видимому, устали. Поле оно одинаково: что футбольное, что колхозное. Чем больше бездельничаешь, тем больше выматываешься. А когда нужно сделать какой-то рывок, сил и настроя нет.
Паша тотчас пригрозил Ятранкину, что если увидит его поправляющего шнурки, долго думать не будет.
– Меня выпустили только потому, что я Львовичу своротил скулу! И на тебя не посмотрю. В гроб краше положат!
Ятранкин кивнул.
– Так что, вперёд и с песней!
Тренер подивился, как оживилась команда. Ятранкин вдруг забегал. Если до выхода Паши он играл полулёжа, норовя присесть отдохнуть, теперь как-то задвигал ногами. Пятки ещё не сверкают, но коленки уже не различишь. Паша по обыкновению рвал трусы. Остальные игроки, равняясь на лидеров, покинули свои лунки на поле, в которых стояли, ожидая мяча как в настольной игре.
За семь минут до окончания матча Паша вколотил гол, пробив руки вратаря.
Финны вспомнили, что они горячие скандинавские парни, и ринулись вперёд. Наши по привычке прижались к штрафной, выдерживая атаки. Паша, когда арбитр и боковой судья беседовали промеж собой, обсуждая в чью пользу аут, втихомолку саданул коленкой под зад Ятранкину. Тот без слов понял. Метнул дикий взгляд на своих корешков.
После сброса мяча финнами, наши отобрали и понеслись вперёд. Никто не хотел отставать. В результате, суетясь, и не веря в свою удачу, оказавшись один на один с вратарём, Ятранкин наступил на мяч и растянулся по газону.
Судья, запыхавшийся из-за того, что в самом конце матча ему пришлось побегать, дал себе передышку, назначив штрафной. Пока к нему подбегали финны, пока спорили, пока он лепил "горчичник" за разговоры, главный арбитр передохнул. А секундомер показывал полминуты до конца добавленного времени.
Паша встал в стенку, лицом к чужим воротам. По наигранной схеме Фунтик подал мяч к голове Бурого. Остальные наши, прибежавшие в чужую штрафную, повернулись лицом к воротам, готовясь подпрыгнуть от восторга после забитого мяча.