Рано или поздно
Шрифт:
Ладно, об этом бале и этом танце он подумает позже.
Рано утром Эдвард отправился на верховую прогулку в парк, несмотря на ненастье; день выдался холодный, небо затянуло тучами, из-за мелкого, но непрекращающегося дождика всё и все промокли. Но если дожидаться в Англии погоды хорошей, то, если очень повезет, будешь ездить верхом раза два в пару недель, и то недолго. Кроме того, он уже договорился встретиться с двумя своими самыми давними и хорошими друзьями и ни за что их не подведет — если, конечно, они сами
Оба появились.
Эдварда немного подташнивало, и он чувствовал себя усталым после ночи, которую, как ему казалось, он провел без сна — за исключением отрывочной дремоты, во время которой ему снилась всякая ерунда, касающаяся все того же. В одном таком сне он начал свою цветистую речь в палате лордов и внезапно сообразил, что перед выходом из дома забыл одеться. В другом он встал, открыл рот, отметил уважительное внимание смотрящих на него пэров и понял, что полностью забыл всю речь, а записи с собой не принес.
— Проклятие! — воскликнул сэр Джордж Хедли, когда они въехали в парк. — Я-то надеялся, что сегодня утром Роттен-роу будет пустой. Мне нужен галоп, чтобы из головы выветрились все пары вчерашней попойки! Хорошо хоть, что двадцать один год исполняется моему брату всего раз в жизни.
Роттен-роу и в самом деле была на удивление заполнена всадниками. Одни неторопливо ехали иноходью, другие скакали рысью, несколько человек безрассудно мчались галопом. Безрассудно, потому что трава была мокрой и скользкой, а земля покрыта липкой грязью.
— Ну, мы все равно можем проехать круг-другой, — сказал Эмброуз Полсон, державшийся по другую сторону Эдварда. — Эд что-то выглядит совсем зеленым, ему требуются воздух и физические упражнения, хотя пьянствовал не он, а ты, Джордж. Зато ему сегодня придется произносить свою первую речь. Хотел бы я ее послушать.
— Нет, вам это точно не нужно, — заверил друзей Эдвард. — Не сомневаюсь, все в палате лордов начнут храпеть еще до того, как я доберусь до второго параграфа.
— Ну, значит, потом они будут благодарить тебя за то, что ты дал им возможность отдохнуть, — бросил Джордж, и все трое засмеялись.
Эдвард полной грудью вдыхал свежий воздух, не обращая внимания на неприятные дождевые капли, падавшие на лицо. Он даже немного расслабился, и несколько минут трое друзей ехали в дружеском молчании, пока он мысленно репетировал свою речь.
Тишину нарушил Джордж.
— Боже милостивый! — внезапно воскликнул он, так резко натянув поводья, что друзьям пришлось с трудом удерживать своих затанцевавших коней. — Это еще что за чертовщина?
Это, как тотчас же увидел Эдвард, проследив за направлением взгляда друга, была женщина. Сначала, на какой-то краткий миг, ему показалось, что это обычная куртизанка. Она легким галопом скакала в сторону группы молодых людей, излучая солнечные улыбки, а на
Ответ на незаданный вопрос пришел в следующую же секунду.
Такая же точно, как та леди, что позволяет себе стоять в общем пивном зале в вызывающей позе, вырядившись в ярко-розовое облегающее муслиновое платье, и смотреть в окно, не обращая внимания на впечатление, которое производит на двоих мужчин у себя за спиной.
То есть, конечно, не такая же, а та самая.
Пришедший в смятение Эдвард смотрел, как она ворвалась в самую гущу молодых людей (ни одного из них он не знал), при этом что-то громко говоря. Он не расслышал первые несколько слов, но затем ее голос зазвучал вполне внятно:
— …должно быть, решил поехать куда-нибудь в другое место, бессовестный. Я уже собиралась повернуть обратно и вернуться домой, когда заметила тебя. В жизни никому так не радовалась! Но только ты обязательно должен пообещать, что никому об этом не расскажешь, Ферди. Он наверняка ужасно разозлится, хоть это и несправедливо. Откуда я знала, что он сюда не поедет? Все ездят кататься сюда! Я проедусь с тобой и твоими друзьями, ты же не против, правда?
И она ослепительно улыбнулась молодым людям, восторженно выражавшим свое согласие. Когда Эдвард с друзьями проезжали мимо, Эдвард старательно отворачивал лицо, чтобы она его не увидела и не узнала.
Выходит, неприличное поведение в «Розе и короне» не является для нее чем-то необычным. Насколько хорошо она знает хоть кого-нибудь из той группы молодых людей? Она определенно явилась в парк одна. И кто-то, похоже, сильно рассердится, если узнает, что она была тут одна. Собственно, так он и должен отреагировать, кем бы он там ни был, бедняга.
Что ж, на этот раз, твердо решил Эдвард, он не собирается вмешиваться. Если она не умеет себя вести (а она не умеет, сразу видно), это не его забота, и пусть она при этом выглядит изящной, гибкой и так, словно родилась в седле. И пусть даже своей улыбкой она заставляет забыть, что утро сегодня довольно пасмурное!
Он выглядит вспотевшим и помятым, сообразил вдруг Эдвард. А что, если она его заметила? Вдруг узнала? С нее станется окликнуть его, а это будет ужасным нарушением этикета.
— Это называется шляпкой для верховой езды, — произнес Эмброуз, который воздерживался от ответа на вопрос Джорджа до тех пор, пока они не отъехали достаточно далеко. — По крайней мере, я полагаю, что это шляпка и есть, раз уж находится на голове леди. Если б это было птичьим гнездом, то выглядело бы намного аккуратнее, так?
Они с Джорджем весело фыркнули.
— Шляпка, — сказал Джордж. — Думаю, ты прав, Эмброуз. Может быть, она выглядела бы не так чудовищно, если б не шел дождь.