Рарок и Леса
Шрифт:
Леса смерила его долгим взглядом, потом улыбнулась и сказала:
– Мама небольшого роста, худенькая. Кожа у неё смуглее моей, волосы тоже темнее, а глаза ярко-синие, как будто изнутри светятся.
– Как у него! Как у Золаса! Только теперь они у него малость выцвели. А ещё что?
– Ну, не знаю. Говорят, мы с ней очень похожи. Она на вид мне, как старшая сестра. Только вот глаза мне достались ещё чьи-то. То ли бабушкины, то ли… Эй, ты что?
Зиг не ответил и даже отвернулся. Мужчины не терпят, когда кто-нибудь видит их слёзы.
Глава 30. Птица
Он снова был там на этой странной площадке за решётчатой оградой. И они тоже были здесь – чёрные тени, выстроившиеся попарно, как дети на старых картинках, собирающиеся гулять: мальчик – девочка, мальчик – девочка.
И опять он не видел, как они прошли через решётку. Он вообще не видел, как они движутся, но когда переводил взгляд с одной пары на другую, то оказывалось, что они приблизились ещё на шаг. И опять, как и раньше он понимал – любое прикосновение к этим людям-теням означает смерть, а бежать от них было некуда, разве что вверх. Но сверху не спускалась сверкающая лестница, и ладонь некоего высшего существа сегодня не спешила подхватить его, чтобы с материнской заботой вознести к спасению.
Рарок дрожащей рукой извлёк из ножен гладиус. Самая прекрасная и самая страшная в мире вещь, какую он видел в своей жизни! Это была его часть, нечто настолько неотъемлемое, что он чувствовал себя неуютно, когда снимал этот меч с пояса или просто выпускал из рук.
Рарок мог биться копьём, булавой и секирой. Случалось ему выходить на арену с цепом, моргенштерном и просто с палкой. Но с тех пор, как он стал чемпионом и сам мог выбирать себе оружие для поединка, гладиус всегда был у него на бедре, даже если предполагалось стрелять из лука.
Клинок полированный, как зеркало с чуть голубоватым отливом, два локтя в длину и полторы ладони в ширину. Рукоять лежала в руке так, что сознание забывало про границу между её чуть шероховатой поверхностью, ладонью и пальцами. Казалось это ещё один необыкновенно гибкий и прочный сустав руки, из которого клинок растёт, как продолжение.
Лозас долго искал мастера способного создать такое чудо и придирчиво следил за исполнением заказа. Надо ли говорить, что кроме внешней красоты меч был идеально сбалансирован, а вес его выверен, как раз таким образом, что его можно было вкладывать в мощные и точные удары, но не такие, чтоб осушить руку. И вот теперь на всё это великолепие осталось только броситься…
Это отвратительно, но стать жертвой этих теней ещё более гнусно. Рарок повернул клинок остриём к себе, встал на колени и упёр рукоять в землю. Дурацкая мысль тут же закралась в голову – торец рукояти, где выгравировано его имя, может поцарапаться. Вздор! Он не раз крушил этой рукоятью черепа врагов, защищённые прочными шлемами и черепа монстров не уступающие по прочности стали.
Осталось только решительно насадить на клинок своё тело. Рарок не сомневался, что это у него получится – презирать смерть и терпеть боль он умел. Только вот…
На перекрестье рукояти меча что-то билось и пульсировало, как будто там плясал язычок пламени. Глаза у гладиатора полезли на лоб, когда он понял, что это такое!
В самой середине упора-перекладины в благородную бронзу был впаян небольшой медальон. Он изображал
Это был Рарок – легендарный огненный сокол, в честь которого молодой гладиатор получил своё имя. Сейчас этот золотой сокол отчаянно махал крыльями и рвался из своего медальона.
Он рвался так, что дёргал меч из рук юноши! Каждый рывок его был всё сильнее и сильнее. Острое лезвие даже немного поранило кожу на ладонях, и Рарок-гладиатор подумал, что если они будут продолжать в том же духе, то он останется без пальцев.
Тогда он отвёл клинок от своей груди и перехватил меч за рукоять. Сокол-Рарок тут же успокоился. Правда, прежде чем снова стать золотым изображением, он больно клюнул своего хозяина, (или подопечного?), в костяшку указательного пальца и, что-то сердито крикнув, замер.
Только сейчас Рарок вспомнил об окружавших его тенях. Он вскинул голову, машинально встав в боевую стойку… Вокруг никого не было. И тут кто-то хорошенько тряхнул его за плечо.
...............................................................................................
Гладиус со свистом рассёк воздух, но латная перчатка успела отдёрнуться, и доспех сэра Мальтора снова остался без повреждений. Рарок сел непонимающе хлопая глазами и судорожно сжимая в руке любимый меч.
– Ну, и что ты так стонал? – спросил рыцарь-призрак совершенно не насмешливым, а искренне обеспокоенным голосом. – Приснилось что-то нехорошее?
– П-приснилось, – глухо ответил Рарок, всё ещё плохо соображая после тяжёлого сна.
– Придёшь в себя – расскажешь.
Рарок пожал плечами. Охота послушать – хорошо, он расскажет. Сейчас, когда утреннее солнце сделало лес изумрудно-золотым, его ночной кошмар отодвинулся и стал совсем не страшным. Беда только, что после таких снов он чувствовал себя вымотавшимся, едва ли не больше чем после тяжёлой усиленной тренировки. Впрочем, это тоже было неправильно.
Времена, когда он так чувствовал себя после тренировок давно прошли. Рарок превратился в боевую машину, и теперь после тренировок ощущал только подъём сил. А вот после этих гадких снов он был словно избитым до полусмерти, чего с ним тоже давно уже не было.
Единственным способом стряхнуть с себя это состояние, было хорошенько помахать мечом перед завтраком, в чём сэр Мальтор ему, конечно, не откажет. А потом можно рассказать сон, о котором сейчас вспоминать не хочется. За куском доброй оленины и грибной похлёбкой это будет сделать легче.
Рарок вдруг обнаружил, что до сих пор сжимает меч в руке. Сжимает так, как не следует сжимать оружие – до дрожи в кисти, до боли в побелевших суставах. Но и эта боль была какая-то странная. Не везде, а в суставе указательного пальца, где к ломоте, вызванной напряжением, примешивалось, что-то жгучее, как от укуса осы.