Расчет или страсть?
Шрифт:
Порция невольно нахмурилась:
– Но ваш отец, ваш брат…
– …были больны. И демонстрировали все симптомы порфирии… как хотела убедить в том всех моя бабушка.
– Я не понимаю. – Порция прижала пальцы к вискам. У нее начала болеть голова.
– Бабушка хотела, чтобы все поверили, что у моего отца порфирия.
– А у него ее не было?
– Нет, – со вздохом сказал он, и она почувствовала, что этот вздох отозвался в ее теле странной вибрацией, достигшей каждого нервного окончания. – У моего отца была дурная болезнь. – Слова его падали тяжело, как камни в воду, и воздух в этой маленькой
– Сифилис? – спросила Порция. Голова у нее кружилась. – Разве не существует лечения…
– Либо он не понимал, что болен, пока не стало слишком поздно, либо отказывался признать очевидное. Я склоняюсь в пользу последнего. Как бы там ни было, болезнь его убила. И брату моему тоже помочь было нельзя. Ребенок с врожденным сифилисом имеет мало шансов на жизнь.
– Я не понимаю. Почему вам позволили верить в то…
– Бабушка, – сказал он, вспоминая слезливые оправдания графини Мортон, когда он призвал ее к ответу. – Она сочла, что королевская болезнь приличнее, чем дурная болезнь, полученная отцом от шлюхи. – Он горько рассмеялся.
Порция кивнула.
– Я понимаю, почему ваша бабушка так поступила, – протянула Порция, подозревая, что ее бабушка при тех же обстоятельствах поступила бы так же. Несмотря на то, что она продолжала злиться на Хита, несмотря на то, что она понимала, что ей стоит держаться от него подальше, сердце ее полнилось сочувствием. – Мне жаль, Хит. Мне жаль, что вам с сестрой пришлось столько лет страдать.
– С этим покончено, – сказал он, пожав плечом. – Меня волнует то, что происходит сейчас, в этот момент. Впервые в жизни у меня появилось будущее, в которое я могу смотреть с надеждой. – Он схватил ее за плечи, прожигая ее насквозь взглядом. – Ты понимаешь, что это значит, Порция? Теперь у меня нет причин отказываться от брака.
– Да, – медленно проговорил она, – у вас теперь нет причин не жениться.
– Учитывая то, что я уже обесчестил вас, вы лучшая…
– Обесчестил? – Господи, как она ненавидела это слово. – Я не считаю себя обесчещенной. Никто не знает…
– Не важно, знает об этом кто-то или нет. Я, как честный человек, должен на вас жениться.
– Забудьте об обязательствах, – перебила его Порция. – Я вас от них освобождаю.
– Вы не можете освободить меня от ответственности. Долг есть долг, от него нельзя освободиться волевым решением.
Долг. Слово, которое теперь она поставила во главу угла своей жизни. Он предлагал ей брак. Он мог жениться на ней, спать с ней и зачинать с ней детей. И все ради долга. Не по любви, не из плотского желания, но лишь потому, что от него это требовалось даже неписаными законами общества, к которому он принадлежал. Она прижала руку к животу. Внезапно она почувствовала себя больной.
И по иронии судьбы долг и от нее требовал, чтобы она вышла замуж.
Но только не за него. Не за этого надменного, несносного человека, который разбил ей сердце. Который даже не мог достойным образом попросить ее руки. Она не даст ему власти снова ранить ее чувства.
– У меня тоже есть обязательства, – процедила она, вскинув голову. – Знаете
Он окинул взглядом ее лицо:
– Это так?
– Я больше не бегу от ответственности. – Порция покачала головой. Как могла она быть такой эгоисткой? Как могла она так походить на Бертрама? Расправив плечи, она призналась: – Мой брат оставил нас, уехал за границу.
– Он вас бросил? – Хит был поражен этой новостью, и тон, каким он задал вопрос, не оставлял в том сомнений. Хит не мог понять, как брат, старший сын, мог забыть о долге и оставить семью один на один с бедой. – Куда он поехал? – Хит задал этот вопрос в таких возмущенных тонах, словно готов был сам отправиться за ним и вернуть беглеца в семью.
Порция усмехнулась:
– Вообще-то он не оставил адреса. Но это, полагаю, к лучшему. Если бы он вернулся, неминуемо разразился бы скандал. Бертрам оказался замешан в деятельности определенного рода.
Хит долго смотрел на нее молча, после чего кивнул, приняв то немногое, что она сказала, и не требуя от нее большего.
– И теперь, когда Бертрам уехал… – Голос ее почти сошел на нет. – Скажем так, мы оказались в довольно затруднительном положении. – От унижения и стыда щеки ее горели, словно обожженные резким йоркширским ветром. Ей было нелегко признаться в том, что брат бросил их, обнаружить перед ним шаткость того положения, в котором оказалась ее семья, даже если логика подсказывала ей, что и в его семье не все так гладко.
– Порция, – начал Хит, сжав ее обнаженные предплечья, царапая ее нежную кожу своими ладонями. От его прикосновения все внутри ее затрепетало. – Позволь мне помочь. Выходи за меня и…
– Нет, – твердо, не раздумывая ответила она. Пусть она примирилась с тем, что выйдет замуж, но за Хита она выходить не собиралась. «Позволь мне помочь». Итак, сейчас он был готов жениться на ней не только из чувства долга, но еще и из жалости. Можно ли унизить сильнее? Что бы он ни заставлял ее чувствовать, какими бы бурными ни были реакции ее тела, она не сможет вынести брак, заключенный в силу этих двух причин. Какие ей нужны основания, чтобы вынести брак с ним? Тряхнув головой, она загнала этот вопрос в темные уголки подсознания.
– Нет? – эхом откликнулся он сердитым голосом. Воздух в крохотной комнате дрожал, вибрировал. Глаза его грозно блестели в лунном свете. – Почему не я? Я думал, что от кандидата в мужья вам требуется лишь тугой кошелек. Вы сказали, что решили выйти замуж. Вам необходимо выйти за человека, способного содержать вашу семью. Я готов жениться. Так почему не я?
«Почему не я?»
Порция зажмурилась. Как невыносимо логично звучали его слова. Или, вернее, как нелогично в его понимании вела себя она, Порция.
И тогда в памяти с болезненной яркостью и остротой возникло его лицо – тогда, в библиотеке, наутро после той ночи. Красивые черты, сведенные отвращением. Он обидел ее, он ранил ее в самое сердце. Она не могла позволить ему проделать с ней то же еще раз. Она не могла быть настолько слабой, настолько доверчивой.
Она пошевелила онемевшими губами, и с них полились слова объяснения, не имеющие ничего общего с тем, что на самом деле лежало на ее сердце.
– Оливер Саймон не просто будет нас содержать, он также уладит вопрос с долгами Бертрама.