Расклад мадам Ленорман
Шрифт:
Кетрин отчаянно выдохнула и рухнула на кресло перед столом Питера.
– Я тогда вообще не понимаю, зачем убивать, а потом делать вид, что у тебя есть подражатель? Ради собственного самолюбия?
Марлини сел перед ней за свой стол.
– Всем приятно, когда есть поклонник.
– Загадочно ответил он и искоса посмотрел на женщину.
Кетрин поджала губы, но ничего не ответила.
– Кроме того, все величайшие убийцы прошлого имели своих подражателей и неоднократно становились кумирами психопатов, желающий превзойти по значимости своих предшественников: Петер
– Продолжил Марлини обывательским тоном.
– Они пытаются привлечь к себе внимание, пытаются добиться славы самым изощренным способом.
– Добавил Оливер, подойдя к напарникам и встав за спиной Кетрин.
– Стать кумиром и есть показатель признания?
– Недоуменно переспросила Кетрин.
Питер пожал плечами.
– У каждого свои способы. Не всем же строить глазки всем прохожим. Не у каждого красивые глаза.
– Его голос был пропитан горечью и ядом.
Кетрин посмотрела на него с нескрываемым презрением и яростью. Питера прошиб пот от ее взгляда исподлобья. Она смотрела долго, не отрывая глаз от него, пробирая до костей своим холодным, бирюзово-ледяным взглядом, который мог бы заморозить Гибралтар.
Он понимал, что должен остановиться, но его, что называется, несло.
– Ну, у кого-то и мозгов нет, им же это не мешает работать.
– Произнесла Кетрин сквозь зубы.
Оливер сделал робкую попытку вернуть разговор в рабочее русло:
– Некоторые серийные убийцы до того жаждут "добиться славы", что приходят в настоящее буйство, если их преступления не встречают должной оценки. Они считают, что если они просто убивают, этого не достаточно.
– Оливер прокашлялся, встал между агентами и посмотрел на Питера, так чтобы Кет не заметила его взгляда.
Он взглядом приказал ему не продолжать разговор, который грозит привести к новому убийству. Но Марлини не обратил внимания на Нолла.
– То есть преступник решил создать себе образ почитаемого "Джека Потрошителя" сам, пока на него никто не обратил внимания?
– Переспросила Кет, повернувшись к Оливеру. Она из всех сил пыталась не смотреть на Питера, но его прожигающий злорадный взгляд говорил, что сегодня ничего не закончится просто так.
– Я надеюсь, что какой-нибудь подросток из Алабамы, не повесил еще портрет нашего маньяка вместо постера с Ханом Соло.
– Ответил Нолл.
Телефон в кабинете зазвонил, и Марлини быстро поднял трубку.
– Да. Агент Марлини. Что?! Когда?! Черт, что с ним?! Да, мы уже едем.
Кетрин и Оливер уставились на Питера, когда тот схватил пиджак. Он ответил им уже в дверях:
– Пол Рейс умер в камере.
***
Люди боятся сказать, что думают. Люди боятся общества, которое всегда будет смотреть на них с осуждением. Люди боятся быть счастливыми. Люди выбирают тех, кому они не нужны, потому что другие люди видят в этом престиж. Люди отвергают тех, кому нужны, потому что думают, что все несерьезно. Люди сами делают свои отношения фикцией. Просто попросите сказать правду. Просто скажите правду. Просто задайте себе вопрос: "Почему нет?"
Больше всего Штейн теперь хотел услышать правду и сказать ее. Сказать своей дочери, что она любима. Услышать, что она любяща. Обнять ее. При всех. Расплакаться. Рассмеяться. Не натянуто и фальшиво, а по-настоящему. Искренне.
Штейн положил голову на руки и опустил их на стол.
– Профессор Штейн?
Если бы не острие скрепки, врезавшееся ему в руку, Штейн подумал бы, что ему все снится. Он нехотя поднялся, оторвал прилипшую скрепку от ребра ладони и посмотрел на двери.
На входе в кабинет стоял молодой человек с приветливой, но слащавой улыбкой, в костюме, и с блокнотом в руках.
– Кто Вы?
– Если бы Штейн не помнил всех своих студентов, он бы подумал, что это один из них.
– Меня зовут Брэдли Макмайер.
– Мужчина сделал несколько шагов в сторону Штейна и протянул ему визитку.
Профессор без интереса посмотрел на нее, прочтя все, что было указано и все с тем же вопросом в глазах, который был скорее необходимостью, чем любопытством.
– И что нужно репортеру в моем кабинете?
– Спросил он, как мог вежливо.
– Я по личному вопросу.
Макмайер почувствовал себя увереннее, произнеся эти слова, и бесцеремонно сел на стул, напротив стола профессора.
– По личному?
– Штейн уже боялся спрашивать дальше.
Макмайер кивнул.
– На счет Вашей дочери.
Штейн мгновенно перегнулся через свой стол и схватил журналиста за лацканы пиджака.
– Мелиссы?! Что с ней?! Вы знаете, где она?! Она у Вас?! Что с ней?!
– Он кричал так оглушительно, что Брэдли боялся как бы весь университет не сбежался.
– Успокойтесь.
Он отвел руки профессора от себя и отклонился назад.
– Я понятия не имею, где Ваша дочь, но знаю, где ее можно искать.
Штейн прищурился и пристально посмотрел на журналиста. Он понимал, что ничего в этом мире не дается просто так.
– Что Вы хотите от меня?
– Спросил он, садясь обратно на свое место.
Макмайер улыбнулся догадливости профессора.
– Ваше официальное разрешение на написание книги.
– Какой, к черту, книги?!
– Разъяренно спросил Штейн.
– Обычной.
– Спокойно ответил Макмайер.
– Книги о Вашей дочери и ее друзьях. И о том, как она убивала людей.
Штейн раскрыл рот, не зная как реагировать на слова журналиста. Он понимал, что рано или поздно все раскроется, но не думал, что правду ему кинут в лицо как мокрую тряпку.
– Что Вы несете?
– Пытался придать спокойствия своему голосу мужчина.
– Что я несу? Правду. Ведь это она убивает гадалок?
– Надменно произнес Брэдли.
Штейн посмотрел в глаза мужчины напротив. Его серые, лунного цвета глаза не двигались и сосредоточенно смотрели на Штейна. Они горели огнем страсти. Страсти человека, который хочет открыть правду, но хочет получить за это не только признание, но и нечто материальное.
– Какую правду и что Вы за нее хотите?
Журналист снова улыбнулся.