Расколотое королевство
Шрифт:
— Вижу зазор в северной стене, — сказал Эдо, у которого зрение было получше моего. — Но слишком узкий для атаки.
Остальные стены выглядели не более перспективными, потому что Каэрсвис стоял в месте слияния двух быстрых речек и был защищен с запада и юга; и хотя валлийские братья заверили меня в наличии бродов, я понимал, что враг легко заметит нас еще на подходе к валу и сможет достаточно долго удерживать на расстоянии градом стрел и камней. Единственным возможным направлением штурма были ворота, но они тоже были хорошо защищены, и сражение за них означало, безусловно, потерю многих жизней, чего мы не могли себе позволить, тем более имея под рукой другие варианты.
— И что ты предлагаешь? — спросил Уэйс.
— Подождем до утра, — сказал я. — Рано или поздно они выйдут из крепости, и тогда мы нападем на них.
Разместив часовых со строгим приказом держать ухо востро и оповестить меня о любых признаках движения, я вернулся к остальной части нашего войска. Оттуда мы прошли вдоль хребта, протянувшегося к северу от крепости, оставляя за собой группы не более двадцати человек, чтобы рассредоточиться. Туман окутал холмы, облака закрыли небо, так что казалось сомнительным, что враг обнаружит нас, но ни при каких обстоятельствах не следует пренебрегать осторожностью.
Из ворот крепости вело несколько проселочных дорог, направлявшихся во все стороны вдоль двух речных долин, а так же в горы, но только одна их них сворачивала к северу. Подозревая, что враг двинется именно по ней, я оставил Маредита примерно в полумиле от форта с группой копьеносцев и сорока лучниками. Заросли дрока там были достаточно густыми, чтобы легко укрыть стрелков от ответного огня со стороны дороги. В то же время мы с его братом Ителем взяли оставшуюся часть нашего войска — около трехсот человек, большинство из них конные — и перевели их в рощу, стоявшую на четверть мили дальше по другую сторону дороги на самой высокой части холма, откуда мы могли хорошо видеть врага, а он нас нет.
Итак, ловушка была готова, оставалось только подождать. К том времени, как наша армия заняла свои позиции, по моим подсчетам до рассвета оставалось несколько часов. Мои глаза слипались от усталости, но я знал, что буду не в состоянии заснуть, даже если попытаюсь; я уже чувствовал, как колотится сердце, напрягаются плечи, хотя до возможного боя было еще далеко. Эдо и Уэйс, а также мои рыцари разделяли мое нетерпение, и потому, чтобы занять их, я отправил всех обойти наших людей, поговорить с баронами и убедиться, что каждый из них знает, что делать. Мы имели преимущество не только в численности, но и в положении, и потому ожидали легкой победы, но все же я знал, что лучше проявить предусмотрительность, чем почивать на лаврах. Когда дело доходило до кровопролития, все могло пойти не так просто, как ожидалось перед боем.
— Лучше бы твой план сработал, — сказал Беренгар, когда я подошел к нему и его рыцарям. — Иначе я прослежу, чтобы ты дорого заплатил за каждого из моих людей, который потеряет жизнь в этом сражении.
Я пожал плечами.
— Если не сработает, мы все будем мертвецами.
Он насупился, но, видимо, не придумал ничего в ответ, и я пошел дальше. Тем не менее, даже отойдя на несколько шагов, я чувствовал тяжесть его взгляда у себя между лопатками, и вздрогнул от мысли, что он может достать нож у меня за спиной. Впрочем, я сразу выругал себя за эти подозрения. Независимо от неприязни, которую он ко мне испытывал, она не могла быть настолько глубока, чтобы он пожелал убить меня.
Тем не менее, когда я сел той ночью точить свой меч, я позаботился выбрать место, откуда мог следить за ним, и пообещал себе, что буду готов, если он со своими людьми придет за мной. И если в конце концов мне придется выбирать между его и моей жизнью, я знал, где будет лежать мое решение.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Неприятель оставил Каэрсвис позже, чем я ожидал; уже вовсю светило солнце, когда мы получили первое сообщение, что отряд валлийцев замечен у ворот форта. Небо было серым, моросил нудный дождь, начавшийся еще до рассвета, моя одежда постепенно пропитывалась сыростью, и я уже представлял себе, как ругаются лучники Маредита, которым нужно было беречь тетивы луков от влаги, чтобы они не растянулись и не стали бесполезными. Я мог только надеяться, что они смогли найти укрытие от дождя под густыми зарослями кустарника и дрока.
В любом случае, поздно было что-либо предпринимать, потому что сквозь деревья и папоротники я уже видел, как в нескольких сотнях шагов от нас выходят на дорогу наши противники. Наконечники их копий блестели, когда они начали подниматься на холм по дороге, ведущей к нам, и хотя в тот момент они этого не знали — к своей смерти. Я оказался прав, так как они действительно двигались на север, но мне показалось, что наши разведчики ошиблись вчера, и валлийцев гораздо больше. На самом деле, я бы сказал, что их было полторы сотни, хотя сосчитать точно было невозможно; они шли не упорядоченной колонной, а небольшими группами от пяти до двадцати человек. Впрочем, не все они были воинами, потому что я разглядел и женщин — солдатских жен, а также обычных спутников армии: собирателей хвороста, знахарей, цирюльников, кашеваров.
— Помните о тех, кто с вами рядом, — сказал я своему отряду и остальным рыцарям вокруг. — Не теряйте из виду свои фланги, не вырывайтесь из линии.
Конечно, они знали все это давно, но битва странным образом влияет на человеческий разум. Много раз я наблюдал, как люди расчетливые и хладнокровные бывали ослеплены яростью, жаждой крови и славы. Забыв о своей безопасности и своей задаче, они с радостью бросались на смерть, и слишком поздно понимали, какую глупость совершили. У меня не было ни малейшего желания смотреть, как мои люди поддаются этому безумию — среди них были мои друзья и братья по оружию — поэтому я решил потратить время на это напоминание, независимо от того, нуждались они в нем или нет.
Первые группы валлийцев уже приближались к тому месту, где залег в засаде Маредит. Мои пальцы крепко сжали поводья, пока я ждал, когда он даст сигнал своим лучникам на первый выстрел. Конечно, это должно было произойти скоро. К сожалению, враг двигался не одной колонной, как я надеялся, а далеко растянулся по дороге, что усложняло задачу лучников. Найтфекс беспокойно рыл землю копытом, и я похлопал его по шее, чтобы успокоить. Как и воины, лошади тоже чувствуют беспокойство перед боем; ощущают ли они запах страха в воздухе или догадываются о приближающейся опасности, но они точно знают, что вот-вот ринутся в сражение, так было и сегодня.
Не он один испытывал волнение. Мне тоже было не по себе, отчасти оттого, что я впервые вел в бой так много людей, а отчасти и потому, что где-то в лесном сумраке за моей спиной стоял Беренгар. Я предпочел бы не терять его из виду, но не настолько доверял ему, чтобы поставить его вместе с его людьми в мой отряд или даже в первую линию, и потому он был скрыт листвой где-то позади, наверняка даже сейчас подстрекая бойцов против меня, потому что казался мне говнюком, который не может оставить свои склоки даже в последние мгновения перед атакой. Моя кровь бурлила, когда я представлял себе его хмурый взгляд: единственное выражение, с которым он поворачивался ко мне за все то короткое время, что я знал его. Тем не менее, я не мог позволить своему гневу возобладать над разумом; я мог только верить, что он и его люди исполнят свой долг, как и обещали. До окончательной победы я не мог позволить себе отвлекаться на подобные мелочи, независимо от того, как настойчиво он испытывал мое терпение.