Расколовшаяся Луна
Шрифт:
– Мне очень жаль, - сказала я. О нет. Мой голос дрожал.
– Я только хотела убедиться, что это действительно случилось ... мне нужно доказательство...
Колин поднял свою руку и костяшками пальцев провёл нежно по моей щеке.
– Это чудо, что вообще ещё можно что-то увидеть, - ответил он тихо.
– Завтра уже ничего не останется. Если бы я мог, то носил бы отпечаток твоих маленьких, острых зубок на моей коже всю вечность.
Всю вечность. Если мы, люди, говорили так, то это была просто фраза. Если это говорил Колин, то это была правда. Всю вечность. Я в какой-то момент умру, а он будет всё ещё здесь.
При этом представлении мои слёзы потекли так бурно, что мне пришлось всхлипнуть, чтобы можно было дышать дальше. Я хотела вытереть их с лица, но Колин опередил меня. Осторожно он собрал их с моих мокрых щёк, нежные, щекочущие прикосновения его языка, но они вряд ли могли утешить меня.
– Я этого не понимаю, - плакала я.
– Почему я не радуюсь? Я должна бы прыгать до потолка от счастья.
– Посткоитальная грусть.
– Колин вытер влагу с моих глаз и облизал свой большой палец. Его складки возле губ углубились в любящей насмешке.
– Меня удивляет, что это произошло только сейчас. Ты хорошо держалась.
– Посткоитальная? Что ...? О. Понимаю.
– Да. Латинский я учила в Кёльне. Postkoital было что-то вроде как "после полового акта".
– Но прекрасно. Почему, собственно, никто об этом не говорил на уроке полового воспитания? И всё-таки этот феномен не был мне совершенно не знаком.
– Знаешь, как французы называют оргазм?
– продолжил Колин, не отрывая своего блестящего взгляда от моих слёз, и я была рада, что он не смотрел мне прямо в глаза.
– La petite mort. Маленькая смерть. Немного скорбишь об этом. Это всё включает в себя.
– Я думала, что если ...
– Я потеряла мужество, но Колин сделал вид, будто я ничего не сказала, и поэтому я быстро снова нашла его. Решительно я набрала в лёгкие воздуха.
– Я думала, что если при этом вдвоём ... хм. В мой первый раз у меня до этого не дошло. Ну, с Энди.
Мне казалось кощунством произносить его имя, но Колин даже не моргнул. Я пыталась найти слова, как золотоискатель. Тем не менее, этого хватило только для нервного заикания.
– Я знала об этом только в одиночку. Без э-э ... мужчины. Но я думала, что после этого всегда немного грустишь, потому что не можешь ни с кем разделить. Ну, это ... э-э.
– Я сделала глубокий вдох.
– Оргазм, - закончила я и чуть при этом не скорчилась.
– Чёрт, почему у меня всегда такое чувство, что я слишком для этого молода, когда говорю на эту тему?
– Ты не молода. Продолжай, - ответил Колин, как будто мы только спрягали здесь французские глаголы. Мои слёзы высохли. Вместо этого я была настолько смущена, что моё лицо горело. К чёрту, почему собственно? Колин ведь тоже был там.
– И теперь это всё равно так. Мне грустно, хотя мы в конце были так близки. Как будто существовало только одно единственное тело, одно существо. Но я не могу удержать это чувство ... это невозможно ...
И теперь к тому же он хочет поехать кататься на Луисе. Это не только закончилось, нет, он ещё оставлял меня одну. Опять. Может, он сбегал не только перед завтраком, но так же и перед ужином.
Колин прижал свой лоб к моему. Его кожа слабо пахла блестящей
– Ты ведь специалистка в логическом мышлении, Эли. Помимо того, что это было бы бессмысленно - оставаться с женщинами, которые в тайне бояться тебя - что бы они сказали, когда утром встанет солнце, а у меня просто так взял и изменился цвет волос и глаз?
Я прокашлялась. Он был прав. Это был неопровержимый аргумент для того, чтобы бежать перед завтраком.
– Но сейчас, с тобой, я не убегаю. Я ухожу, чтобы можно было остаться. Я надеюсь, что киты находятся ещё там в море. Я доеду с Луисом до берега и найду их, потому что они направлялись на север. Я делаю это, чтобы остаться с тобой. А не для того, чтобы убежать.
– Ладно. Хорошо.
– Опять я начала плакать. Но в этот раз от облегчения.
– Ты вообще не боялась.
– Прохладное дыхание Колина коснулось моей шеи, и, не приняв заранее решения или планируя это, мои пальцы пробрались ему под рубашку и вытащили её из штанов.
– Ты свела меня с ума. Я был бы идиотом, если бы это обратило меня в бегство.
– Хорошо, - повторила я вяло и поняла, что моя левая рука снова предпринимала специальные рейсы, после того, как я засунула её под ремень, обхватила смело голую ягодицу.
– Подтянутая задница, - добавила я с упрёком и почувствовала себя внезапно успокоившейся и защищённой. Посткоитальная грусть, тоска, печаль, меланхолия. Чего ещё я ожидала? Я была вместе с Маром. Так и должно было быть.
А теперь я должна была его отпустить, как бы тяжело это не было для меня и моей левой руки. Неуклюже я высвободила её из его джинсов.
Колин стоял там, будто поражённый громом. Его глаза, затуманенные, смотрели сквозь меня.
– Что такое?
– спросила я.
– Чего ты ждёшь?
– Того, что кровь потечёт снова в мой мозг.
– Он встряхнулся, будто хотел освободиться от своих собственных мыслей, и последние пряди высвободились из его косички. Лента сползла с волос, но я вовремя её поймала.
– Подожди немного, - попросила я Колина и развернула его, поднялась на табуретку рядом с кроватью и заплела его косичку заново. Тёмные, блестящие пряди покалывали под моими пальцами, и ещё в то время как я завязывала ленту, они начали бунтовать. Но на какое-то время это их удержит. Критически я осмотрела результат. Колин выглядел потрясающе.
– Почему они так быстро выросли?
– Из-за моря, - ответил он, пожимая плечами. Не поцеловав меня и не обняв, но с взглядом, из-за которого у меня закружилась голова, он покинул дом и исчез в ночи. Вскоре после этого я услышала размеренный стук копыт, который приблизился, проехал мимо и, в конце концов, затих.
Измученная я выскользнула из своей одежды, слишком усталая, чтобы ещё помыться, расчесать волосы или даже почистить зубы, и забралась под тяжёлое, белое, пуховое одеяло. Когда я засыпала, то услышала, как поют киты. Совсем близко.
Глава 40.
Перевёртыш
– Одной любовью сыт не будешь, Лесси.
Как всегда голос Колина вытащил меня безошибочно и быстро из моих снов. Я ещё не была готова встретиться с реальностью и оставила глаза закрытыми. Но когда моё сознание взяло вверх, сквозь веки я увидела, что ещё царила ночь.