Расколовшаяся Луна
Шрифт:
Мне стало внезапно холодно, когда я поняла, что он прав. Я не могла позволить ему выбирать.
– Но что я могу ещё сделать?
– воскликнула я в отчаяние.
– Я ведь не могу смотреть на то, как мой брат постепенно умирает, я не могу так! Что я буду от этого иметь? Я не могу любить за счёт других. Мне придётся взять на себя риск того, что ты умрёшь, даже если это убивает меня внутри!
– Я прижала руку к груди, в которой слепо бушевала боль, как будто я потеряю Колина уже завтра. Или же сегодня
Колин кивнул.
– Я надеялся и боялся, что ты так решишь. И я прошу, прежде всего, только об одном: оставайся здравомыслящей и послушай меня внимательно. Я расскажу тебе сейчас несколько вещей о схватке, которые ты должна запомнить. У тебя есть ещё перед этим вопросы?
Он разговаривал со мной так, как будто мы готовились к военной операции, которая совершенно не затрагивала наши чувства. Объективно и спокойно. И очень определяюще - хотя его глаза постоянно светились и вспыхивали. Но его выдержка помогала мне держать моё волнение в узде.
– Да. Да, они у меня есть. Если вы убиваете ... ну, если вы убиваете людей: как вы это собственно делаете? Есть специальные ... методы? Я спрашиваю не только из-за Пауля. Но так же из-за папы.
– Я посмотрела на Колина с вызовом.
– Я не знаю. Я ещё никогда не убивал ни одного человека. И никогда конкретно не размышлял, как это сделать. Наверное, более человечески, чем ты думаешь. У нас есть огромная сила, поэтому это не будет стоить нам огромного труда. Намного меньше, чем вам. Но методы были бы похожими.
– Значит, ты ещё никогда не ... убивал?
– Я испытала облегчение и была в то же время встревожена, услышать это.
– Ни человека, ни Мара?
– Нет. Ты теперь разочарована?
– Колин ухмыльнулся.
– Я попытался убить Тессу. Этого для начала хватит. В остальном моя совесть чиста. Были ситуации, в которых я с удовольствием убил бы человека или нескольких - ты знаешь, о чём я говорю, - но я был для этого слишком слаб.
– У тебя, значит, нет опыта в убийстве?
– Мары убивают людей, чаще всего, из-за завести к пище, или потому что люди их заметили. Я заботился о том, чтобы они мне не замечали, когда питался ещё человеческими снами. А моя зависть к пище у меня под контролем.
– Хорошо, - сказала я медленно.
– Опыта нет. Не убивал ни Маров, ни людей. Я рада этому, действительно рада. Но ...
Колин снова начал ухмыляться, когда изучил моё нерешительное выражение лица. Я посмотрела на него испытывающе.
– Чертовски не крутой твой хозяин тьмы, правда?
– Улыбка Колина расширилась в усмешку.
– Я теперь утратил для тебя свою эротическую привлекательность?
– Э-э, нет, - постаралась я быстро опровергнуть то, что так смотрела на него.
– Я только думала, что демон ... что убивать ...
– ... его предназначение, и ему это легко сделать?
Инстинктивно я отодвинулась немного назад к изголовью кровати. Колин наблюдал за мной расслабленно, но его веселье быстро исчезло.
– Знаешь, Эли, я помню очень хорошо, как моя мать в первые недели моей жизни пыталась неоднократно оставить меня на морозе, на холме фей. И я помню так же её объятое ужасом лицо, которое смотрело на меня, когда она на следующее утро находила меня, а я всё ещё был жив.
– Она бросала тебя?
– Внезапно мне в голову пришли образы, которые преследовали меня, когда доктор Занд показывал мне своих пациентов. Колин, младенцем на вершине холма, снежинки на его лице ... совсем один и потерян.
– О, это было одно из её любимых времяпровождений. Она надеялась, что маленький народец поменяет меня на настоящего ребёнка. Ты ведь знаешь, она считала меня подмёнышем. И в тайне она желала, что я при этом наконец-то окочурюсь. Мужества убить меня своими руками у неё не было.
Это было слишком. То, что Колин мог умереть, если мы попытаемся спасти Пауля. Что я втянула в это Джианну. Что мой отец находился в списке смертников. Что Колина, когда тот был ребёнком, относили на холм и оставляли там одного, а он всё понимал, всё ... Помнил каждую деталь, холод и одиночество и ненависть женщины, которая родила его. Кто мог обвинить его в том, что он поддался Тессе? Я больше этого не могла.
– Эй, нельзя было этого делать. Она не должна была этого делать!
– всхлипывала я.
– Она уже давно мертва. Я же ещё жив. Может быть, своего рода справедливость.
– Колин смиренно пожал плечами.
– Кто знает? Хочешь ещё что-нибудь знать?
– Да. Ты сказал, что Тильман отравлен. Значит, у всех Маров есть яд, который они переносят?
– Я стала подчёркнуто неловко искать бумажную салфетку, но, видимо, прямо сейчас у Колина не было аппетита, чтобы собирать мои слёзы.
– Нет. Я могу себе представить, что только те Мары несут в себе яд, которые уже людьми были подлыми и злыми и к тому же больными. И поэтому приняли метаморфозу с благодарностью.
Я подумала о длинной, холодной зиме. О моём тяжёлом бронхите, эпидемии гриппа в деревни ... Может быть, это даже был возбудитель из далёкого прошлого?
– После того, как Тесса исчезла, у нас среди прочего разразился гепатит. Это была она?
– Мы не переносим бактерий и вирусов, Эли. Они не находят в наших телах питательную среду. Мы можем, самое многое, ослабить вашу иммунную защиту и даже это не напрямую, а тем, что наше присутствие подвергает вас сильному стрессу. Так, как я это сделал с тобой летом. Но мы сами не можем заболеть.