Расмус, Понтус и Глупыш
Шрифт:
Он усердно листает толстую тетрадь:
– Сколько тут невест!
Да, там целая коллекция девочек, которые так мило улыбаются, не зная, что Йоаким продает их по дешевке. Но где же Крапинка… где эта белокурая дерзкая девочка с лошадиным хвостиком и смешливыми ямочками на щеках?
Расмус долго ищет сестру, а потом растерянно глядит на Понтуса:
– Крапинки здесь нет!
Он молча и удрученно думает, а потом решительно говорит:
– Идем, возвращаемся обратно! Без фотографии Крапинки я домой не пойду!
Понтус хихикает, словно
– Ты все-таки, пожалуй, не в своем уме, не можем же мы целую ночь лазать взад-вперед к Йоакиму и обратно.
Но Расмус все объясняет ему. Он, верно, так занят, этот несчастный Йоаким, что не успел вклеить фотографию Крапинки в каталог. И если даже Расмус и спер «Каталог дешевой распродажи», то ведь для такого, как Йоаким, проще простого завести новую тетрадь с Крапинкой на первой странице. А этому не бывать, покуда брат ее жив-здоров и в силах лазать по лестницам.
– Пойдешь со мной? Понтус кивает:
– Ясное дело, пойду!
Терпеливо и упорно мчатся они галопом тем же путем назад. Та же самая улица. Та же живая изгородь, окружающая лужайку. Та же белая калитка. Та же мокрая от росы трава. Та же лестница. Да, на этот раз они взбираются прямо по лестнице. Теперь-то они знают, где комната Йоакима.
А он, тот же «малыш Йоаким», спит так же спокойно, как и раньше. На спинке стула висит его пиджак.
Вспомнить бы вовремя, что Крапинка сказала сегодня утром: «Сначала он носит фотографию как можно ближе к сердцу, а потом она оказывается в «Каталоге дешевой распродажи».
Поскольку фотографии в каталоге нет, она должна быть у него как можно ближе к сердцу, то есть в бумажнике… Чтобы вычислить это, много хитрости не требуется. А бумажник - не иначе - в каком-нибудь кармане пиджака. Спокойно и методично ощупывает Расмус пиджак и вытаскивает бумажник.
– Так я и думал.
Держа в руке фотографию, он показывает ее Понтусу. Он освещает ее карманным фонариком. И мальчики видят, как щурятся им навстречу веселые глаза Крапинки. «Она - единственная!» - написал Йоаким по краю фотографии. Да, и это говорит он, он, у которого целый гарем! Расмус сердито смотрит на кровать. Он подносит «Каталог дешевой распродажи» к самому носу Йоакима:
– Вообще-то можешь получить обратно своих невест, делай с ними что хочешь, на здоровье. Но Крапинки ты никогда больше не увидишь!
Наконец-то! Наконец-то мстители со спокойной совестью могут идти домой и лечь спать.
– Привет, Йоаким!
– шепчет Расмус.
– Спасибо за сегодняшний вечер!
Затем он вылезает на лестницу, следом за ним движется братец Понтус.
Но они тут же замирают - каждый на своей перекладине. Как два ворона на верхушке одной сосны, застывают они в полной неподвижности и смотрят во все глаза на ту крайне поразительную картину, которая разворачивается прямо под ними.
Все происходит точь-в-точь как в кино. И с просто невероятной быстротой. Какой-то человек прыгает из окна, потом ему протягивают огромный мешок, а затем другой человек вылезает тем же самым путем.
Они не смеют думать… Не смеют думать о том, что произойдет, если кто-либо из этих грабителей хотя бы чуточку поднимет глаза и увидит их на лестнице. Мальчики только смотрят друг на друга вытаращенными глазами: «Снится мне, или ты тоже видишь все это?»
Они еще шире открывают глаза, когда узнают этих двоих, что так поспешно удаляются, лавируя среди цветущих яблонь.
– Альфредо!
– шепчет Расмус.
– А второй… Нехороший человек! Идем быстрее!
Если ты сын полицейского, то тут уже ничего не поделаешь! Тут надо действовать быстро. Потому что люди, вылезающие из окна посреди ночи, - воры… Поскольку они ни к одному из Корпусов Спасения отношения не имеют и, разумеется, каталогов дешевой распродажи не берут. Да, и в том мешке лежит не какой-то там «Каталог дешевой распродажи» - там коллекция серебра барона фон Ренкена, можно держать пари, что так оно и есть.
– Хорошенькие призраки!
– возбужденно шепчет Понтус.
– Вот этих-то кукушек я и слышал. А не сбегать ли нам за твоим папашей?
Расмус качает головой. Сначала надо выследить Альфредо, увидеть, куда он направляется с серебром. Воры уже за калиткой и большими, энергичными шагами удирают вдоль изгороди, окружающей лужайку. Они так торопятся и даже не подозревают, что на почтительном расстоянии за ними следуют два мстителя в синих брюках и кедах - парочка, которая и не думает на этот раз смотреть только одним глазком, а хорошенько вытаращила свои глаза, свои зоркие наблюдательные оконца.
Разве они не бродили по всей территории Тиволи позавчера вечером, желая хоть одним глазком заглянуть в такое вот маленькое окошко одного из домов-фургонов, так уютно разбросанных среди кустов сирени? Именно этим они сейчас и занимались. Фургон Альфредо - вот куда они заглядывали… О, какое зрелище! Между двумя половинками красной клетчатой занавески светилась узенькая щелочка, такая узенькая, что они и вправду могли смотреть на Альфредо только одним глазком. Но и этого, елки-палки, было достаточно, еще как достаточно! А окошко за опущенной занавеской было открыто, так что они все слышали, хотя стук их испуганно бьющихся сердец почти заглушал звуки, доносившиеся из фургона.
В фургоне их было трое; Альфредо и его компаньон, и еще эта пухлая женщина, которая ассистировала Альфредо, когда он глотал шпагу. Хотя теперь на ней был халат, а не алое шелковое платье, они все же узнали ее. А на полу между ними тремя… Боже! Если бы барон фон Ренкен это видел! Там большой сверкающей кучей лежали все его серебряные причиндалы.
Глаза Альфредо тоже сверкали, когда он смотрел на эту гору. Он потирал свои могучие руки и улыбался так, что его белые зубы блестели. И, хлопая женщину по спине, он говорил: