Распахни врата полуночи
Шрифт:
— Значит, это вы останавливались в доме Пепы три месяца назад, и тебе стало плохо на территории фабрики? — уточнила я, вспоминая рассказ Рауля.
— Да, — ответила Мария и слишком торопливо, будто предугадав мой следующий вопрос и не давая возможности его задать, продолжила: — Когда мы вернулись, требовалось оформить кое-какие документы, я обратилась к знакомому юристу, специализирующемуся на недвижимости, а он порекомендовал тебя и принес нам твое резюме из бюро переводов. Едва дедушка увидел прикленную к нему фотографию, разволновался, так как ты очень напомнила ему его мать. Сходство, надо сказать, заметили и мы с папой: в семье сохранилось несколько снимков моей прабабушки.
Мария сделала паузу и перевела дыхание, будто то, что она собиралась сообщить, имело для нее большую важность или волновало и причиняло боль.
— Как я уже сказала, мой папа любит деньги. И наследство в виде дома в Испании и фабричной территории он собирался получить в единоличное пользование, без всяких так неожиданно объявившихся племянниц. Оказывается, он знал, что у его брата случился роман с девушкой. Только все эти годы молчал об этом, считая, что та связь была слишком короткой для того, чтобы получилось такое «продолжение», — она улыбнулась, намекая на меня. — Отец тоже бросился, втайне от дедушки, наводить о тебе справки. Я, узнав об этом, поделилась опасениями с дедушкой и спросила совета, как поступить, на что дедушка попросил пока не вмешиваться. Ему хотелось понаблюдать за тем, как поведет себя его сын: предпримет ли что-то, чтобы навредить тебе, и тем самым подтвердит давнее подозрение в том, что он не помог своему брату в критический момент. Или все же мой папа не такой уж злодей… Увы, наихудшие опасения подтвердились: папа развил вокруг тебя какую-то суету, что подтверждало подозрения о том, что ради денег он способен избавиться от конкурентки. Предупредить тебя прямо я не могла: нельзя было допустить, чтобы мой отец узнал, что мы в курсе его планов, так что пришлось действовать намеками. Я надеялась, что ты немного испугаешься, проявишь осторожность и не пойдешь на поводу у папы.
— «Немного испугаешься» — ради этого ты подговорила каких-то амбалов напасть на меня возле подъезда? — недовольно осведомилась я.
— Нет. Я лишь написала тебе пару записок и подбросила карту. Амбалов я не посылала.
— А кто же? Твой папочка?
— Это еще предстоит выяснить, — ответила Мария, но видно было, что спокойствие дается ей тяжело. — Увы, ты не приняла мои «угрозы» всерьез и поехала в Испанию. Тогда я стала действовать более грубо и откровенно: написала тебе два коротких письма.
Помню, помню… Значит, о том, что мой отец мне неродной, я узнала от Марии.
— Пришлось взломать твой ящик с тем, чтобы быть в курсе вашей переписки с отцом. К сожалению, Коля, который этим занимался, немного напортачил и удалил все твои архивы… Прости. Но таким образом мы узнали о твоем возращении и тоже отправились в аэропорт…
— Твой отец вас опередил.
— Увы. Но мы все равно не дали ему сделать ужасное.
— Приехали! — объявил до этого молчавший Коля.
Когда мы с Марией выходили из машины, я спросила у нее, что она увидела в тот день на фабрике, когда ей стало плохо.
— Черного человека, — нехотя отозвалась она. — В плаще и капюшоне.
Он был похож на доброго сеньора из моих снов — седовласый пожилой человек с мягкой улыбкой и глазами цвета перезрелой сливы.
— Анна, — заключил он меня в объятия, оказавшиеся неожиданно крепкими. — Анна и…
Дедушка перевел взгляд на вторую внучку:
— …Мария. Какое счастье! У меня две внучки. И их зовут как мою мать. Анна, Мария — с вами будто вернулась на землю моя мама.
Эпилог
Октябрь, Москва.
Каждая
Зря я смеялась над подругой и подтрунивала над ее «блондинкиной» теорией поиска идеального мужа, основываясь на кошачьей интуиции. Именно так, прислушавшись к мнению моей кошки, Арина и нашла любимого человека, к свадьбе с которым и готовилась сейчас. Моя Дуся, настороженно относящаяся к человеческим особям мужского пола, свернулась, помнится, уютным клубком на коленях экстрасенса Савелия в его первый визит в мою квартиру. Позже Арина призналась, что Савелий зашел к ней как-то домой по какому-то незначительному поводу, и Дуся, жившая в то время у моей подруги, весь вечер просидела на руках у молодого человека, мурлыкала, делясь с ним какими-то секретами, и потом улеглась спать на том стуле, на котором сидел Савелий. Арина приняла это за знак судьбы и… обратила на Савелия внимание. Правда, никаких особых усилий для завоевания его сердца ей не пришлось прилагать, потому что, оказывается, моя подруга уже давно нравилась молодому человеку, только он по природной скромности не знал, как ей об этом сказать.
Вот так Дуся стала почетной «свахой».
У меня тоже все хорошо. Нормально. Спокойно. Вернувшись из поездки, я сделала ремонт. Все те силы, которые я могла бы потратить на бесполезную рефлексию, я вложила в обустройство жилья и выиграла. Во-первых, мою квартиру теперь не узнать, настолько она стала уютной. Во-вторых, я перестала грустить. Будто, выметая строительный мусор, я вымела «грязь» и из своей души — печаль, обиду, сожаление. Я решила, что сохраню воспоминание о тех счастливых двух днях, что провела с Раулем, но не буду делать из них культа. Спрячу, как убирают в фотоальбом привезенные из отпуска снимки с тем, чтобы иногда, пролистывая его, находить эти кадры и с улыбкой говорить: «Ах, было, было…» И переворачивать страницу, листая дальше.
Как только я «отмыла» от грязи воспоминания о тех двух днях, мне сразу стало легче.
Арине я рассказала о поездке почти все, даже о черном человеке и моих приключениях на фабрике. Только о Рауле не стала говорить. Зачем? Я ведь решила не делать из тех двух дней культа. И хоть Арина заметила, что со мной произошла перемена, и даже выдвинула попавшую в десятку версию, а не влюбилась ли я там в какого-нибудь «знойного мачо», я категорически отмела ее предположение.
Рауль мне снился. Поначалу часто, теперь — все реже и реже. Как только он мне перестанет сниться, мое сердце полностью излечится.
Мои «фабричные» кошмары оставили меня и, думаю, больше никогда не вернутся. Точка поставлена.
Но благодаря этой истории моя семья стала больше: у меня теперь были испанский дед и двоюродная сестра, с которой мы в итоге отлично поладили. Настолько, что частенько выбирались вместе по магазинам или в кино. А потом обязательно навещали деда. Дедушке Хорхе доставляло удовольствие слушать испанскую речь, хоть он и подзабыл ее, но каждый раз просил меня говорить с ним по-испански. Однажды я принесла ему в подарок песню Рауля — так и не поднялась рука стереть ее из компьютера. История родителей, положенная на музыку и так хорошо исполненная, тронула деда до слез.