Распинатель
Шрифт:
— Ух ты, а я был голоднее, чем думал, — сказал Карлос, доев ребрышки и салат.
Роберт еще дожевывал свой бургер. Карлос подождал, пока он закончит.
— Как вышло, что ты пошел работать в полицию? То есть ты же мог быть психологом, знаешь… работать в ФБР или где-нибудь в этом роде.
Роберт глотнул пива и вытер салфеткой губы.
— А ты думаешь, что работать в ФБР лучше, чем раскрывать убийства?
— Я этого не сказал, — возразил Карлос. — Я имел в виду, что у тебя был выбор, и ты выбрал стать детективом и расследовать убийства. Я знаю много полицейских, которые сами пошли бы на убийство ради того, чтобы работать в ФБР.
— А
Карлос не отвел глаз от Роберта.
— Я не о себе, мне вообще-то нет дела до бюро.
— И почему же это?
— Для меня это просто куча расхваленных полицейских, которые считают себя самыми умными только потому, что носят дешевые черные костюмы, темные очки и в ушах у них радионаушники.
— В первый день, как я тебя увидел, мне показалось, что ты хочешь быть агентом ФБР. На тебе был дешевый черный костюм.
На лице Роберта играла ухмылка.
— Эй, этот костюм был совсем не дешевый. Я люблю этот костюм, он у меня один.
— Да, я мог бы догадаться. — Ухмылка превратилась в саркастическую улыбку. — Сначала я думал, что стану криминальным психологом. Это был бы логичный шаг после моей докторской диссертации.
— Да, я слышал, что ты какой-то вундеркинд, гений в своем деле.
— Я просто закончил школу быстрее обычного, — сказал Роберт, занижая свои заслуги.
— И это правда, что ты написал книгу, которую используют в ФБР в качестве руководства?
— Это была не книга, а моя докторская диссертация. Но да, ее переделали в книгу и, насколько мне известно, действительно использовали в ФБР.
— Вот это впечатляет, — сказал Карлос, отставляя тарелку. — Так почему ты решил не идти в криминальные психологи в ФБР?
— Я провел все детство по уши в книгах. Этим я только и занимался в юности. Наверное, мне наскучила жизнь ученого. Мне нужно было что-то более волнующее, — сказал Роберт, раскрывая только половину правды.
— А в ФБР тебе было бы недостаточно волнений? — спросил Карлос с насмешливой улыбкой.
— Психологи ФБР — это не агенты. Они работают за столом и в конторах. Я искал совсем не такого волнения. К тому же я не был готов окончательно лишиться разума.
— Что ты имеешь в виду?
— Я думаю, что в большинстве своем человеческие мозги недостаточно крепки, чтобы в современном обществе пройти путь криминального психолога и выйти с другой стороны целыми и невредимыми. Тот, кто решает подвергнуться такому давлению, неизбежно должен будет поплатиться, а цена слишком велика.
У Карлоса был слегка растерянный вид.
— Ладно, смотри, в криминальной психологии есть две главные школы, две главные теории. Одни психологи считают, что зло присуще некоторым личностям от природы, они считают, что люди рождаются с этим, как с поражением мозга, которое заставляет их совершать незаконные акты жестокости.
— Ты имеешь в виду, что кто-то считает это болезнью, расстройством? — спросил Карлос.
— Именно, — продолжал Роберт. — Другие считают, что совершать переход от социально приспособленного индивидуума к социопату человека заставляет ряд событий и обстоятельств, которые влияли на его жизнь до момента преступления. Иными словами, если в юности тебя окружала жестокость, если ребенком тебя подвергали унижению или насилию, очень велик шанс, что во взрослой жизни ты сам начнешь применять насилие. Понимаешь?
Карлос кивнул, откидываясь на спинку стула.
— Короче, в двух словах, работа психолога состоит в том, чтобы попытаться понять, почему преступник
— Ну, это я и сам думал.
— Ладно. Значит, если психолог сможет думать как преступник, тогда есть шанс, что он сможет предсказать следующий шаг этого преступника, и единственный способ — это глубоко погрузиться в жизнь преступника — такую, какова она на взгляд психолога. — Роберт замолчал, чтобы глотнуть пива. — Здесь придется отбросить первую теорию, потому что если зло — это нечто вроде болезни, тогда уже ничего не попишешь. Также нельзя вернуться в прошлое, чтобы воспроизвести агрессивное или унизительное детство преступника. Таким образом, единственное, что остается, — это жизнь преступника, которую он ведет сейчас, и здесь наступает черед психолога. Мы высказываем догадку о том, какова может быть его жизнь. Где он мог бы жить, куда мог бы ходить, что стал бы делать.
— Догадку? — В голосе Карлоса слышалось удивление.
— Это и есть составление психологического профиля, ничего, кроме наших догадок, основанных на фактах и уликах, найденных на месте преступления. Проблема в том, что, если идти по пятам за таким свихнувшимся преступником достаточно долго, действовать, как он, думать, как он, глубоко погружаться в его мысли, это неизбежно оставляет шрамы… невидимые шрамы, и иногда сам психолог теряет ориентиры.
— Какие ориентиры?
— Ориентиры, которые удерживают нас от того, чтобы стать такими же, как они. — Роберт на секунду отвернулся. Когда он снова заговорил, его голос был печален. — Бывали случаи… психологи, участвовавшие в расследованиях садистских преступлений на сексуальной почве, сами поворачивались на садистском сексе, или их бросало в противоположную сторону, и они становились сексуально неполноценны. Их тошнило при одной мысли о сексе. Другие работали с изуверскими убийствами и становились агрессивными и буйными. Некоторые доходили до того, что сами совершали жестокие преступления. Человеческий мозг до сих пор представляет собой большую загадку, и если над ним слишком долго совершать насилие… — Роберту не нужно было заканчивать фразу. — Так что я решил насиловать свой мозг другим способом и стал детективом по расследованию убийств. — Он улыбнулся и допил пиво.
— Да уж, насчет мозга ты не прогадал.
Они оба засмеялись.
В миле от «Растиз Серф Рэнч», в вестибюле ресторана «Бельведер», хорошо одетый мужчина рассматривал себя в зеркале, отражавшем его в полный рост. На нем был строгий итальянский костюм, свеженачищенные туфли, а светлый парик идеально шел ему. Контактные линзы придавали его глазам необычайный оттенок зеленого цвета.
С того места, где он стоял, ему было видно, как она сидит в баре с бокалом красного вина в руке. Она была красива в своем маленьком черном платье.
Она нервничает или взволнована? Он не мог определить.
Все это время в супермаркете, все эти месяцы он работал над ней, кормил ее ложью, втирался в доверие. Сегодня вся ложь окупится. Так бывало всегда.
— Здравствуйте, сэр, вы встречаетесь с кем-то или будете ужинать один?
Он молча смотрел на метрдотеля несколько секунд.
— Сэр?
Он снова посмотрел на девушку в черном платье. Он знал, что она будет идеальна.
— Сэр?
— Да, я встречаюсь с подругой. С той дамой у бара, — наконец ответил он с приятной улыбкой.