Распинатель
Шрифт:
Карлос опустил глаза на перевязанные руки.
— В общем, за исключением лишних дыр в ладонях, глубоких колотых ран на лбу и такого ощущения, что меня сбросили с моста, я чувствую себя замечательно, а ты как поживаешь?
— Пожалуй, не хуже тебя, — ответил он без особого убеждения.
Карлос посмотрел на Анну, которая поняла сигнал.
— Я вас оставлю вдвоем ненадолго. Хочу сходить в кафетерий, — сказала она, наклонилась и поцеловала Карлоса в губы. — Надо что-то делать с конфетами, — поддразнила она.
— Оставь и мне немножко, — сказал Карлос, подмигивая
После ее ухода Карлос заговорил первым:
— Я слышал, ты ее поймал.
— Я слышал, ты почти ничего не помнишь, — ответил Роберт.
Карлос медленно покачал головой:
— Я не помню ничего конкретного. Какие-то обрывки… Я бы не смог опознать убийцу, если бы до этого дошло.
Роберт кивнул, и Карлос заметил тень печали в его глазах.
— Я ее вычислил, но не поймал, — сказал Роберт, подходя к кровати напарника.
— Что тебя надоумило?
— Джо Боумен…
Карлос нахмурился, вспоминая имя.
— Менеджер из фитнес-клуба? Который сидит на стероидах?
Роберт кивнул.
— Я точно знал, что мне его лицо знакомо, но он убедил меня, что я видел его в каком-нибудь спортивном журнале. До меня так и не дошло, пока Ди-Кинг не толкнул речь насчет присяжных, судьи и палача.
— Ди-Кинг? — В голосе Карлоса послышалось удивление. — Наркодилер?
— Долгая история, расскажу потом. Короче говоря, это привело мне на память дело Джона Спенсера. Джо Боумен входил в число присяжных. Он тогда выглядел совсем по-другому, намного тщедушнее, никаких стероидов, но я его узнал.
Выражение на лице Карлоса побуждало Роберта продолжить.
— Как мне удалось установить, все жертвы были связаны с присяжными, некоторые были их любовниками, как, например, Виктория Бейкер. Она же была любовницей Джо Боумена, помнишь, он женат.
Карлос молча согласился.
— А Джордж Слейтер?
— У него тоже был любовник. Рафаэль, присяжный. Мы вчера с ним разговаривали.
— Его жена знает?
— Едва ли. И я думаю, что ей вообще не следует об этом знать. Ей будет только хуже.
— Согласен. Значит, мы были правы, считая, что он завел роман на стороне.
Роберт кивнул.
— Трудность оставалась в том, чтобы вычислить убийцу. Стало очевидно, что все дело вертится вокруг суда над Джоном Спенсером, что это месть, но кто же мститель?
— Родные, — сказал Карлос.
— Нет любви сильнее родственной, — согласился Роберт. — Я стал копать дальше, и оказалось, что единственный оставшийся родственник Джона — это его сестра… приемная дочь его родителей.
— Приемная?
Еще один кивок.
— Бренду удочерили в возрасте девяти лет. Не потому, что она осталась сиротой, но потому, что служба защиты детей забрала ее из родной семьи, где она подвергалась насилию. Семья Джона взяла ее к себе и подарила любовь, которой она никогда не знала. С ними она чувствовала себя защищенной, уверенной. Они стали ее семьей, которой у нее никогда не было. Но их смерть включила что-то в ее подсознании. Может быть, пугающее чувство, что она опять осталась одна. Может быть, воспоминания об издевательствах, которые она
Карлос озадаченно посмотрел на него.
— Когда человек попадает в такие травматические ситуации, через которые она прошла, — объяснил Роберт, — когда он теряет всех своих родных одного за другим, часто бывает, что его мозг перестает понимать, в каком он возрасте находится. Он извлекает память из подсознания. Весь страх и гнев, который она чувствовала ребенком, вернулся к ней с той же силой, если не сильнее, и от этого она почувствовала себя так, будто она снова маленькая одинокая девочка. Возможно, это пробудило какую-то ярость, какое-то таившееся в ней зло. Всех, кто участвовал в деле ее брата, она винила в том, что они отняли у нее семью. Особенно присяжных, Скотта и меня. Она не могла допустить, чтобы мы остались безнаказанными.
— Когда ты понял, что это Изабелла?
— Когда я догадался насчет Джона Спенсера. Когда оказалось, что из родных у него осталась только сестра, мне осталось только выяснить, кто она. Новый поиск показал, что Изабеллу поместили в лечебницу вскоре после смерти отца.
— В лечебницу?
— В Сан-Франциско, где она жила. После смерти отца ей овладела ярость, она, видимо, обезумела… сошла с ума, разгромила квартиру и чуть не убила своего приятеля. Они в то время жили вместе.
— Значит, ее арестовали, — скорее заметил Карлос, чем спросил.
— Сначала да, но потом перевели в психиатрическую лечебницу Лэнгли-Портер, где она пробыла пару лет. Я позвонил в полицейский департамент Сан-Франциско, и мне прислали протокол ее ареста. На фотографии она была совсем другая. Волосы другого цвета, другой длины, она даже казалась старше, как будто горе, через которое она прошла, высосало из нее жизнь. Но никаких сомнений не было. Тогда я и понял, кто она.
Роберт подошел к окну и посмотрел на улицу. День казался безупречным, небеса не омрачало ни единое облачко.
— А потом я вспомнил про ее коллекцию дисков, и все сомнения окончательно улетучились.
— Коллекцию дисков?
— В первый вечер, когда мы ужинали с Изабеллой у нее дома, меня почему-то потянуло рассмотреть ее музыкальную коллекцию.
Карлос состроил лицо, которое спрашивало без слов: «При чем тут это?»
— Вся ее коллекция состояла из джазовых дисков, за исключением нескольких альбомов с роком, и все они с автографами, но не музыкантов, а продюсера — Джона Спенсера. Чего я не знал в то время — это что он никогда не подписывался как Джон Спенсер. В шоу-бизнесе его знали под другим именем. Он подписывался как Спектер Джей. Я посмотрел в Интернете, это его творческий псевдоним или что-то в этом роде. Вот почему, когда я тем вечером увидел автографы, это не пришло мне в голову. На каждом диске было написано что-то вроде «от Большого Б с вечной любовью». Я просто решил, что это очередное странное имечко из тех, которые в последнее время любят брать музыканты, ну, знаешь, Паффи, Л. Л. Кул. На этом фоне Спектер Джей и Большой Б мне ничего не сказали.