Расплата
Шрифт:
Когда семья двинулась с места и им пришлось принять участие в многотрудных хлопотах и заботах, «позиционная война» прекратилась.
Труден был этот переезд. Неведомый Парагвай лежал далеко, за океаном. От Бизерты надо было плыть до аргентинского порта Буэнос-Айрес, а потом по полноводной Паране до Пасадоса. Первый парагвайский город, где их должен был ждать давний знакомец Сигодуйского генерал Белякоев, носил труднопроизносимое название и располагался на другом берегу реки. Иногда Андрею казалось, что они принимают участие в какой-то фантастической игре: загадочный Парагвай и эти названия, которые невозможно запомнить с одного раза, —
3
...И вот, наконец, все это оставалось позади: изнурительное плавание по океану, оглушительно громадный порт Буэнос-Айреса, полноводная Парана, по которой их понесли быстроходные паровые катера. Пасадос был последней пристанью на аргентинской земле; переправившись через реку, они уже ступили на парагвайский берег. Их встречала (кто бы мог предвидеть такое?!) группа людей, судя по военной форме, их соотечественников, хотя при ближайшем рассмотрении форма оказалась весьма странной — смешение русского и прусского образца. Вперед выступил загорелый толстяк, всем своим живописным видом напоминавший запорожского казака, и двинулся навстречу Дмитрию Сигизмундовичу. Это и был генерал Белякоев, давний знакомец, демон-искуситель, позвавший по его примеру пересечь океан.
На минуту оторвавшись от жарких объятий с Сигодуйским, генерал жизнерадостно крикнул:
— Поздравляю, господа, с благополучным прибытием! Ура! — и вновь принялся обнимать Сигодуйского.
После взаимных представлений, прохладительных напитков, предусмотрительно заготовленных Белякоевым, и краткого отдыха двинулись в сторону города Пасадос.
— Там и находится наша «станица», — объяснил словоохотливый генерал. — Садитесь в повозки, о багаже не беспокойтесь, наши парни привезут.
И пока ехали, Белякоев не закрывал рта, хвастливо рассказывая о своей «станице». По его словам выходило, что чуть ли не настоящий городок построил он тут со своими товарищами. Вместе с детьми и домочадцами русских людей здесь собралось более тысячи. Уже и лавок два десятка есть, и гостиничка построена, и почтовое отделение. Правда, пока улицы не замощены, кое-где нет тротуаров, но зато проведено электричество, которое, правда, работает лишь в темное время суток — об этом полковник поведал скороговоркой. Он рассказал, что часть домов поселка была разрушена недавно сильнейшим, небывалым даже для этих мест ураганом. Русские восстанавливали не только свои дома, но и помогали местным жителям, которые тут очень бедны.
Пока ехали к «станице», навстречу или обгоняя их, то и дело попадались всадники. Широкополые шляпы вроде зонтиков почти целиком закрывали их лица — и трудно было понять, мужчина или женщина на коне, во всяком случае, у каждого за поясом торчала рукоятка пистолета, а то и отличный винчестер висел за плечом.
— Это наши соседи, индейские племена гуарани, — объяснил генерал. — Передвигаются только верхом. Очень добрые, спокойные, гордые люди. С ними легко иметь дело: они прекрасные работники и довольствуются весьма низкой платой.
Через два часа они были на месте. «Станица», о которой так много рассказал полковник, и впрямь была похожа на южнорусское поселение, особенно от того, что у каждого дома золотились громадные тарелки подсолнухов. Жители,
Всех умилили эти подсолнухи, и даже непроницаемый Нефедов улыбнулся в усы: «Придется и нам обзавестись этой красотой».
Отказавшись от обеда, который хотел с размахом закатить Белякоев, Ирина с девочками попросили только чай и место для отдыха. Истомленные дорогой, они мгновенно уснули, а мужчины собрались на «военный совет в Филях», как жизнерадостно назвал этот вечер неугомонный полковник. На его фоне обычная словоохотливость и жизнедеятельность Сигодуйского совершенно погасла. А может быть, Дмитрия Сигизмундовича подавляло количество предстоящей работы. Начинать надо было с нуля.
— Да не огорчайся, Дима, не один ты в поле воин. Мы тут все самое тяжкое прошли, сейчас вам легко будет. Всем поможем. Вот хутор для вас приглядел — трое мужиков вас, быстро его подымите. Коней купите, повозку... Ранчу будете строить. Это мы, русаки, так их фазенды называем — «ранча».
— Какие мы строители, генерал, — благоразумно вмешался Нефедов. — Ну, участок я распланирую, план дома с Андреем Николаевичем начертим, а вот землю корчевать, фундамент класть — это уметь надо.
— Об этом не беспокойтесь. За 120-150 франков парагвайцы вырубят и сожгут для вас гектар любого леса. И колодец вам выкопают. Метр стоит 40-50 франков. Для овощей вскопают огород, обнесут его колючей проволокой. И за дом возьмутся. Первое дело — не удивляйтесь, пожалуйста, — не стены, а крыша. Вот-вот зарядят майские дожди. Без крыши над головой пропадете...
— Мы целиком полагаемся на ваши советы, генерал, учтиво поддержал энтузиазм Белякоева Андрей. — Но нам торопиться надо, для женщин нужны нормальные условия, мы обязаны не подвергать их неудобствам и опасностям...
— Какие опасности, друзья? Они позади. Здесь вам будет хорошо, только не ленитесь.
И опять перед вновь приехавшими развернул полковник обширные планы: как, построив дом, возьмутся они за плантацию, посадят кукурузу, маниоку, пататы — сладкий местный картофель. Как будут расти у них под окнами ананасы, клубника, виноград, как табак разведут. А окрепнув, заведут плантации хлопка, сахарного тростника, риса.
— Здесь все растет, климат позволяет. Воткни палку в землю, и вырастет дерево!
Последняя фраза, которую считал обязательным произнести каждый живущий в Парагвае, вызвала бурный хохот, и долго еще за рюмками горькой настойки растолковывали Белякоеву все, что там, в Европе, знали и думали о плантациях Парагвая и о судьбе русских переселенцев. Прав оказался генерал: и года не прошло, как прочно обосновались в «станице» Сигодуйский со своими домочадцами.
Пока строили дом, корчевали землю, нанимали рабочих, разводили огород, не было времени для столкновения самолюбий, ссор и стычек.
Все уставали страшно, не хватало времени для знакомства с соседями, для участия в их праздниках, вечеринках, пикниках. А эти занятия в «станице» очень ценились.
Все это откладывалось на потом, как генерала Белякоева и просили объяснить любопытствующим. А семейство, действительно, вызывало общий интерес: красавица Ирина, которая, несмотря на трудный быт, умела каким-то непостижимым образом всегда выглядеть ухоженной и нарядной, две девочки-невесты, два пожилых, но вполне импозантных человека, особенно Павел Анатольевич Нефедов привлекал внимание своей благородной внешностью и статью.