Расплата
Шрифт:
Некий бывший офицер с благоуханной фамилией Вонснцк ий — глава всероссийской фашистской партии — обещал 25000 франков тому, кто обнаружит похитителей генерала Миллера. Вонсяцкий мало чем рисковал: деньги принадлежали его жене. Он не отличался и особой любовью к исчезнувшему. Вот как именовал Вонсяцкий Миллера незадолго до похищен и я (газета «Фашист» № 30): «Генерал от дизентерии». Вонсяцкий утверждал, что из-за руководства Миллера из 20000 членов общевоинского союза осталось всего 20 человек. «Генерал Миллер уклонился от каких бы то ни было реформ и собирался уйти на покой. Люди белой армии мириться с этим больше не хотят. Восстание поднял «вождь» дроздовцев ген. Туркул. Состоялось совещание под председательством ген. Фока. Последовал ответный удар — Миллер приказом № 3 исключил Фока из своей организации. Гея. Туркул солидаризировал с Фоком и тоже вышел из Союза»... Газета «Часовой» защищала
Что касается Фока, то он отправился в Испанию. Газета «Возрождение» доказывала: «Существует в военных русских кругах некая организация, иногда называемая «Внутренняя линия». Уже давно говорили, что Скоблив был верным ее участником. Эта внутренняя организация создавалась из самых верных людей, которые должны были наблюдать за всеми членами Союза.
С некоторым опозданием был опубликован приказ по РОВСу, подписанный генералом Абрамовым. Адмиралу Кедрову предписывалось вступить в исполнение должности начальника Первого отдела Воинского союза...
Супруга таинственно исчезнувшего начальника РОВСа Миллера обратилась с письмом к Президенту Французской республики. «Большевики действуют в Париже как у себя дома, — пишет она. — Неужели во Франции уже установлен диктат Сталина?..»
Адмирал Кедров составил комиссию под руководством генерала Эрделн, которая занялась выяснением роли Скоблина в РОВСе, его участием в похищении генерала Миллера, связью с «Внутренней линией» и обстоятельствами его бегства. Необходимо ждать результаты его работы... Руководство Воинского союза отмечает, что во Франции создалась обстановка, явно мешающая нормальной деятельности РОВСа. Правительство Народного фронта рассматривает СССР как своего союзника. В случае столкновения мировых сил Французская республика — такая как ныне — очутится на стороне Коминтерна. Два злодеяния (похищение генералов Кутепова и Миллера) совершены по одному рецепту. РОВС бессилен вмешаться, но его достоинство требует перенесения центра деятельности в такую страну, где русские генералы были бы в безопасности от международных гангстеров.
Газета «Возрождение» немедля выступила против переноса штаба русской военной эмиграции из Парижа, ссылаясь на тот факт, что именно переезд генерала Врангеля в Брюссель оторвал его от активной политической деятельности и обрек на полную изоляцию от вчерашних комбатантов и руководимого им РОВСа. Мнения как всегда разделились. Генерал Абрамов будто бы принял решение о перенесении центра Союза в один из небольших европейских городов. Из Берлина подал голос генерал фон Лампе: «Большевики просто издеваются над безграничной глупостью наших эмигрантских вождей, — писал он. — Показывают всему свету, что их можно таскать в мешке, как обезьян за хвост и среди бела дня. Это вульгарно до глупости, но совсем не верно. И мы не имеем права забывать это, обсуждая вопрос о РОВСе, о пребывания его центра и главы его. Мне кажется, вопрос должен быть решен определенно. Такой Париж «обедни» не стоит!»
Внезапно генерал Абрамов назначает нового начальника РОВСа — «из-за выяснившихся общеполитических условий, не позволяющих ему выполнять обязанности начальника Военного совета в месте постоянного местожительства». Что сие значит? Все теряются в догадках.
Начальником стал генерал Алексей Петрович Архангельский, бывший работник Генерального штаба. В гражданскую войну он служил в штабе Красной Армии, чем оказал большую помощь добровольцам. 1 марта 1919 года Архангельский бежал к белым, был предан суду и с триумфом оправдан. Алексея Петровича назначили в Военное управление штаба Главкома, а позднее — дежурным генералом штаба. Он состоял при Врангеле, был произведен в генерал-майоры и генерал-лейтенанты. Среди боевых офицеров репутацией не пользовался За ним закрепилось обидное прозвище «подчасок». И вот теперь новое, столь высокое назначение!.. В военных кругах эмиграции шутили: «Должность малоприятная, желающих занять ее мало: того и гляди украдут». От генерала Архангельского ждать чего-либо экстраординарного не приходилось. Никто и не полагал, что ему, руководителю комиссии Эрдели, удастся распутать тайну исчезновения генерала Миллера или найти Скоблина. Единственное, что получалось у Архангельского, — издание пустопорожних приказов по РОВСу.
Французская полиция между тем упорно продолжала следствие по делу Плевицкой, единственной
Скоблин был сторонником активной борьбы, врагом Миллера, поклонником Гитлера, «вождем» «Внутренней линии», единомышленником Туркула и Фока... Может быть, его торопили заграничные друзья, демонстрируя активность. Надо было создать побольше шума в газетах. Все упования на Германию... Вонсяцкий провозглашает: «Скоро на Советскую Россию обрушится молодая, выросшая до колоссального могущества Германия Адольфа Гитлера, — штурмовика священной свастики. Начало войны Германии против СССР — начало нашего освобождения... Уничтожив Советы, Германия получит колоссальный рынок с его 170 млн. потребителей». Престарелые генералы скалят вставные зубы и молодые полковники, которым надоело прислуживать в ночных кабаках, лихо становятся во фрунт. Вот и берлинская газета «Новое слово» поучает: «Надо... упразднить свои силы. Поменьше говорить и мечтать о въезде в Кремль, а подумать о тех рубежах, деревнях и городах, которые лежат на пути к сердцу России...» В Париже русские коагуляры распространяют листовки с призывом к террору, продают издания «Национального Союза» нового поколения». Адрес вырезан. Впрочем, «Возрождение» охотно сообщает, что технические занятия этой террористической группы происходят на улице Блюм, 34. Они издают во Франции газету, где приветствуют захватнические планы Гитлера, направленные против Франции. Они открыто готовятся поддержать изнутри фашистский мятеж и принять участие в гражданской войне. Они издают и распространяют, вопреки французским законам, листовки с призывом к убийствам. Они хотят отплатить стране, которая их приютила, кровью французов — ибо эти «лягушатники» проголосовали за Народный фронт и не собираются склонить свой фригийский колпачок перед кавалерийским сапогом германского генерала.
Журнал «Иллюстрированная Россия» в статье Столыпина «Что такое «Внутренняя линия»», преподносил читателям иную версию. Он писал: «Когда Кутепов, вождь в полном смысле слова, был убрав, советское проникновение стало возможным. Достаточно было поставить двух-трех изменников на командные посты военной организации, построенной на принципе безоговорочной дисциплины, и разлагающая работа могла начаться. Два-три офицера, в их числе и Скоблин, сгруппировали вокруг себя малое число своих бывших подчиненных, наиболее слепо им преданных. Они использовали этих «товарищей», сделав из них бессознательное оружие Советов. Эта маленькая, но сугубо опасная ячейка, которая скоро распространяла свои щупальца, и называлась «Внутренняя линия».
Итак, две версии. Берлин и гестапо, Москва и чекисты. И ни одного сколько-нибудь крепкого доказательства. Лишь одно давало не слишком четкий след.
4
Прежде всего полиция обратилась к истории семьи Плевицкой и сбору материалов, относящихся к началу и середине двадцатых годов — к моменту их появления в Европе. Выяснилось, Скоблины приехали в Берлин из Праги в 1923 году, поселялись в русском пансионе на Грольманштрассе. Плевицкая получила работу в ресторане на углу Клейнштрасся и Уландштрассе, где ей платили 30 марок за вечер. Она выступала всего месяц, после чего муж и жена вернулись в Прагу, чтобы на следующий год повторить свой вояж.
Появившись в Берлине вторично, они близко сошлись с богатой еврейской семьей некоего Шварца на Раухштрассс, который отвел Скоблиным две комнаты в своей квартире. Не ясно почему он дал 1700 марок и на наем зала Блютнера, где был организован большой юбилейный концерт известной певицы, вся сумма от сбора которого пошла ей. И далее, почти ежегодно Надежда Васильевна концертировала в Берлине...
Первый допрос Плевицкой, можно сказать, ничего ие дал следствию. Дознание не продвинулось ни на шаг.
Будучи изначально почти уверенным в причастности Скоблина к похищению, полицейские между тем тщетно пытались ответить, чьи же интересы представлял ныне русский генерал: ГПУ, гестапо или Франко? Несколько свидетелей высказывали взаимоисключающие версии. Более того! Запутывались и первоначальные данные, собранные в первые сутки. Действительно, существовала записка генерала Миллера. Но его ли рукой была она писана, почему не была показана и передана семье? Кто взял деньги у госпожи Кривошеиной? Она не смогла подтвердить уверенно, что это был Скоблин: он появился ночью без пальто и шляпы она разговаривала с ним несколько минут. Позднее Кривошеина утверждала, что твердо помнит: человек, разбудивший ее ночью, действительно, пришел без шляпы, но в черном пальто нараспашку, с висевшими длинными концами шарфа...