Расплата
Шрифт:
Оглашается обвинительный акт.
Председательствующий вызывает ответчицу, которая расссказывает суду свою биографию, подробно отвечает на вопросы о первом и втором браке, вызывающие некоторое недоумение в зале. Далее председательствующий дает подробную характеристику Российскому Воинскому союзу, который на протяжении десяти последних лет занимается шпионажем и террористическими актами в Советской России. Раздаются многочисленные голоса протеста сидящих на скамейке руководящих ровсовцев, но председательствующий никак на них не реагирует, объявляя, что главное, чем придется заниматься ему — не установлением характера деятельности военной организации русских эмигрантов,
Подследственной задаются вопросы: Выступала ли она в Америке в пользу советских детей? Правда ли, что в Курске красные называли ее «советской матушкой»?
Плевицкая: Клевета! Такого концерта в Америке я не давала. В Курске меня не могли так звать: мне было тогда всего 35 лет.
Рассказывает, как она и Скоблин провели роковой день, доказывая уже известное следствию алиби мужа.
Председательствующий: На какие средства вы жили? Почему именно вам помогал некто Этингтон?
Плевицкая: Этингтон — очень добрый человек. Он меценат. Помогал мне бескорыстно. Верил в мой талант.
Крик из зала: Этингтон и его брат — советские агенты.
Плевицкая: Это грязная клевета. Бездоказательная к тому же...
Начинается допрос свидетелей, не давший ничего нового.
Два полицейских комиссара, в поддержку председательствующего, выступают с докладами о деятельности РОВСа.
На этом первое заседание, не принесшее никаких сенсаций, разочаровавшее прессу и посетителей, заканчивается...
4
Количество присутствующих в зале суда увеличилось чуть не вдвое. Много русских дам и генералов. Особо много адвокатов и журналистов. Поминутно вспыхивает магний, щелкают фотокамеры. Толпа ожидает, когда доставят подследственную. Наконец, толпа приходит в движение — точно волна прокатывается от стены до стены. Полицейские быстро и незаметно проводят Плевицкую. Она еще более похудела и осунулась. Лицо желтовато-серое, глаза потухшие. На ней прежнее черное крепдешиновое платье с черной широкой лентой, охватывающей ее лоб; она в длинных черных перчатках и шнурованных высоких ботинках. Суетливость толпы, общее любопытство и поминутные вспышки магния раздражают Надежду Васильевну. Она болезненно морщится, отворачивает лицо, закрывается черным шелковым шарфом. В трех шагах на ее пути — жена генерала Миллера Наталья Николаевна, рядом — брат ее мужа и сын Николай Евгеньевич — худощавый молодой человек в очках. За ними еще группа свидетелей: генерал Деникин, вызванный в Париж специальным разрешением французских властей, Шатилов и Кусонский.
Наталья Миллер кажется очень обиженной и заплаканной, с трудом старающейся сохранить спокойствие и собственное достоинство. Она тоже в черном платье, бархатной шляпке. И минимум украшений — лишь золотые сережки, часики на груди, золотая лорнетка. Глаза опущены, губы строго поджаты. Она будто демонстративно не чувствует приближения своей бывшей подруги. И вдруг, не сдержавшись, протягивает к ней руки:
— Надежда Васильевна, вы должны помочь мне найти мужа.
— Боже мой. Я не знаю... Верьте. Я в этом не виновна.
— Заклинаю, скажите правду! Бога ради!
— Господи! Я не виновна ни в чем, повторяю вам...
Секретарь суда монотонным голосом читает обвинительный акт. Маются в сонливой неподвижности двенадцать присяжных — торговцы, чиновники, мелкие рантье. Плевицкая безотрывно смотрит в окно. Иногда — косым, коротким взглядом — на витрину с вещественными
Председатель начинает допрос. Переводчик, торопясь, старается объяснить подсудимой общий смысл вопросов и ответов четырех полицейских, вызванных сегодня в качестве свидетелей.
Затем слово получает следователь Рош. Он докладывает: «Комиссар из Гавра с уверенностью свидетельствует, что видел автомобиль советского полпредства, прибывший в порт, после чего на пароход «Мария Ульянова» началась погрузка больших ящиков. Это показалось ему подозрительным и он немедля протелеграфировал в Париж, в отдел политической полиции, откуда ему сообщили, что в его рапорте нет необходимости и он может повредить отношениям между Францией и СССР»... Его коллега, правда, опровергает подобное мнение: он не допускает мысли о том, что тело Миллера могло быть увезено на «Марии Ульяновой»: судно ушло раньше появления подозрительного автомобиля, времени для доставки и погрузки ящиков у злоумышленников просто не было. Третий свидетель, по его словам, хорошо знающий русских из среды бывших военных, дает весьма нелестные отзывы о ближайшем окружении Миллера, а особо — о Скоблине и Туркуле. Отвечая на вопрос комиссара о повторном обыске в советском доме, свидетель выражает решительно: у полиции-де не имелось оснований к новому обыску.
Председательствующий неожиданно патетически обращается к Плевицкой: «скажите, где находится генерал Миллер? Ведь только это может спасти вас».
Плевицкая отвечает. Голос ее дрожит. «Я открыто смотрю в глаза всем французам. Я страдаю больше всех. Господь Бог видит, что я невиновна!..»
Адвокат, поддерживающий истцов (жену и сына Миллера), заявляет, что защитниками подсудимой являются лучшие адвокаты Москвы. Не случайно они были также наняты в июне сего года — в Парижском военном суде состоялся разбор дела журналистов Алексеева и Люби по обвинению в шпионаже. Заседания происходили при закрытых дверях. Благодаря стараниям мэтров Филоненко и Стрельникова суд оправдал обоих подсудимых. Это ли не свидетельство высокой квалификации его московских коллег?.. С бурным протестом выступают Филоненко и Стрельников. Разгорается жаркая дискуссия, во время которой следователь Рош допускает необдуманное высказывание: оказывается, бывший министр внутренних дел Дормуа давал телеграфный запрет на отправку миноносца в погоню за «Марией Ульяновой»...
Комиссар Марш, опираясь на материалы следствия, внезапно выдвигает новую версию случившегося: Скоблин, Туркул и, вероятно, Миллер готовили... убийство Троцкого, которое не свершилось или было отложено из-за нехватки денег, да и Туркул проболтался. У следствия есть доказательства, что поименованные выше лица занимались шпионажем, но не против Франции, а против Советской России. Он просит Плевицкую, называя ее умной и энергичной женщиной, рассказать, как она руководила деятельностью мужа.
Плевицкая отвечает: «Глупой я не была, монстром тоже. Когда генерал Скоблин на мне женился, он взял слово, что я никогда не буду вмешиваться в полковые дела и политику. Я никогда этого не делала».
Адвокат Филоненко сомневается в наличии двух документов, доказывающих, что его подзащитная и ее супруг занимались шпионажем. И просит Марша хотя бы назвать то новое, чем внезапно стало располагать следствие, и указать, когда появились подобные данные. Не отвечая на вопрос адвоката. Марш продолжает задавать вопросы подсудимой.
Марш: в каком часу вы приехали в ресторан?
Плевицкая: Времени я точно не знаю.
Марш: Почему вы не позволили владелице ателье пригласить мужа в салон? Ведь он два часа сидел в авто?