Расплата
Шрифт:
– А кому легче справиться с давлением, оказавшись в заложниках?
– Тому, кто способен принять ситуацию и адаптироваться к своему положению. Многие пытаются преодолеть страх, отказываясь признавать, что боятся. Это не проявление храбрости, а своего рода ступор. Хладнокровный человек справится лучше, чем истеричный. На проявление эмоций тратится лишняя энергия, а в состоянии возбуждения сложно мыслить трезво.
– Нервной Алишию не назовешь, – заметил д’Круш. – Не то что ее мать.
– Умные, образованные люди лучше справляются, – продолжил Боксер. – Им есть чем себя занять, о чем подумать. Они более наблюдательны и расчетливы. Это хорошие качества. С другой стороны, снобам тяжело вести диалог с похитителями. Попросить о чем-то, сделать так, чтобы к тебе относились по-человечески. Контакт с похитителями необходим независимо от хода переговоров.
– Алишия очень умна. – Д’Круш, казалось, мысленно сравнивал черты характера дочери с перечисленными Боксером. – Ее все любят.
– Проявлять излишнее дружелюбие тоже не стоит. Слышали о стокгольмском синдроме? Жертва может начать испытывать симпатию к агрессору и сопереживать его идеям. Заложнику крайне важно не переступить эту тонкую грань, мистер д’Круш. Способность адаптироваться и выживать не заложена в нас с рождения. Она зависит от нашего поведения в конкретной ситуации.
– Если с Алишией что-нибудь случится, я не знаю, что сделаю.
– Со мной? – нарочито серьезно поинтересовался Боксер.
– Нет-нет. – На губах Фрэнка промелькнула слабая улыбка. – С собой. Для меня нет ничего важнее дочери. Я целеустремленный человек, мистер Боксер. Я презирал свою бедность. Я добился известности, снимаясь в кино, разбогател и теперь помогаю своей стране. Но ничто не сравнится с тем чувством, что я испытывал, глядя на спящую маленькую Алишию. Она – мое настоящее счастье.
Боксер постарался забыть, что д’Круш прежде был знаменитым актером. Чарльзу приходилось проверять искренность каждого слова. Видно было, что Фрэнк хочет что-то сказать, но лишь ходит вокруг да около. Возможно, виной тому разница восточного и англосаксонского менталитетов, но Боксер подозревал, что суть куда деликатнее. Д’Круш слушал его, отвечал на вопросы, но думал при этом о чем-то своем, необычайно важном.
– У вас ведь тоже есть свой бизнес, – неожиданно сказал Фрэнк.
– Благотворительный фонд, – уточнил Боксер, подумав, что д’Круш наконец-то собрался с мыслями.
– Насколько мне известно, вы открыли его потому, что пропал ваш отец.
– Он исчез, когда мне было семь. – Боксер не уточнил, что на самом деле отец был в бегах.
– Почему фонд не назван его именем? Это ведь обычная практика…
– Нет доказательств, что он мертв. Впрочем, с названием это не связано. Когда человек пропадает без вести, его близкие очень страдают. Мой фонд – для них. А его название – «Потерянные» – лучше всего описывает состояние людей, пытающихся всеми силами узнать судьбу пропавших.
– Какие у вас источники финансирования?
– Пожертвования. Мероприятия по сбору средств.
Заинтересованность Фрэнка казалась Боксеру чрезмерной, но он и ухом не повел. Похоже, д’Круш был готов выложить все карты.
– Продолжаете поиски отца?
– Сейчас – нет, – ответил Боксер. – Проверил все ниточки, когда получил доступ к полицейскому досье.
– Хотели доказать его невиновность?
– Просто хотел его отыскать.
– Где и когда его видели в последний раз?
– Утром четырнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят девятого, в Белсайз-парке. – Боксер пытался понять, является ли интерес Фрэнка неподдельным, или тот лишь пытается побольше выведать о человеке, которого нанимает. – Спустя двадцать лет я нашел хозяина индийской биржевой конторы, который продал ему билет на Крит. Разыскал отель, в котором остановился отец, и его тогдашнего владельца. Он проводил меня на пляж, где нашли одежду и паспорт отца. На этом его след оборвался.
– Должно быть, нелегко вам оплачивать услуги двух постоянных работников, пусть они и всего лишь отставные полицейские.
– Пока справляюсь. – Очередная смена темы не сбила Боксера с толку. – Может, скажете, как вы на меня вышли?
– О вас мне рассказал один бизнесмен из Шанхая. Вы оказали ему большую услугу, и теперь он ежемесячно жертвует значительные суммы вашему фонду.
– Чжан Яотин. Он упомянул, что это была за услуга?
– Сказал, что вы вернули его сына из лап бандитов в Нигерии, а потом выследили и перестреляли их всех. Хочу попросить вас о такой же услуге.
– Выходит, вы знаете, с кем мы имеем дело?
– Нет, не знаю. Разумеется, я веду свое расследование, но пока ни единой зацепки.
Боксер молча всмотрелся в лицо Фрэнка, пытаясь понять, не блефует ли тот, но увидел лишь холодный расчет. Пауза позволила Чарльзу прийти в себя и собраться с мыслями. Выходит, уже двоим было известно о его тайне. Ему это не нравилось. Где-то явно произошла утечка.
– Я не шучу, – сказал д’Круш. – Как только Алишия будет освобождена, отыщите преступников и убейте их.
– Похоже, вы забыли, что мы сейчас на берегу Темзы, а не в дельте Нигера, – спокойно ответил Боксер.
Глава 6
11 марта 2010 года, воскресенье, 18:30
Лондон, Пикадилли, отель «Риц»
Сообщение гласило: «ЭМИ НАШЛАСЬ».
Боксер позвонил Мерси по пути на стоянку. Там ожидал лимузин Фрэнка, готовый отвезти его в Кенсингтон, к Исабель Маркс.
– Она на Тенерифе, с Карен и подружками, – сообщила Мерси. – Сегодня летит обратно.
– Какого черта она там забыла?
– Море, солнце. Клубы, бары. Что еще надо юным красоткам на Тенерифе?