Расплата
Шрифт:
В этот ранний час мужчины, любители побегать по утрам, уже принимали душ и отправлялись на работу, а их жены с детьми только еще выходили из дома. Единственными свидетелями их встречи были пара рыболовов, неподвижных, как статуи, да работавший на клумбе садовник, и все же никто из них не промолвил ни слова, пока они не оказались на противоположном берегу озера, на открытой полянке. Первым нарушил молчание Лантье.
— Ну, вот мы и встретились. Вас подозревают в убийстве, а я полицейский. Теперь растолкуйте мне, почему я не могу арестовать вас.
— Во-первых, потому, что вы прекрасно знаете, что
— Ммм. А есть у вас хоть какое-нибудь предположение, кто мог это сделать?
— Предположение? Разумеется. Те же самые бандиты, которые избили меня. Люди, работающие на вашего хозяина, Вадона.
— А есть у вас хоть какие-нибудь улики? Может быть, вы не все мне рассказали?
— Улик нет, — нетерпеливо качнул головой Билл. — Но я уверен в этом, да и вы тоже. И вам известно, что Вадон причастен к самоубийству Ахмеда, а теперь из кожи вон лезет, чтобы правда не выплыла наружу.
Полицейский на эти слова никак не среагировал, поразмышлял и наконец снова заговорил:
— Вы сказали «во-первых». А что «во-вторых»?
— А то, что вы очень заинтересованы во мне, — засмеялся Билл. — По какой-то причине вы накапливаете материал по этому делу и рассчитываете на мою помощь.
Лантье вскинул на него глаза и снова уставился в землю, казалось, он сосредоточил все внимание на жестянке из-под пива, которую и отшвырнул ногой в мусорную яму.
— Терпеть не могу быть настырным, но все же расскажите мне еще раз, что произошло этой ночью. С того самого момента, когда вы вернулись домой.
Он молча выслушал Билла, описывавшего события последней ночи. Монолог прервался только один раз, когда они посторонились, чтобы пропустить гуляющую с собачкой даму. Когда Билл закончил, Лантье повернулся и положил руку на его плечо.
— Скажите мне, только по совести, случалось ли с вами нечто подобное когда-нибудь прежде, до нынешней ночи? Разумеется, я имею в виду не убийство. Но что-нибудь подобное? Случалось ли вам ударить женщину, например? Повод не имеет значения. После выпивки, может быть. Найдется ли в мире женщина, которая может утверждать, что вы были жестоки с ней, даже угрожали?
— Я не смог бы ударить женщину, даже если бы она сама попросила об этом. Не в моем это характере.
Лантье кивнул.
— Вы занимаетесь… вы когда-нибудь занимались любовью с проститутками?
Билл недолго подумал и пожал плечами.
— Во Вьетнаме, я думаю. Девушки в барах. Вот и все, что могу предложить вашему вниманию. С тех пор никогда. Знаете, в Нью-Йорке очень нетрудно удовлетворить половые потребности. Даже в наш век СПИДа.
— Поверьте мне, — поморщился Лантье, — удовлетворение половых потребностей не имеет ничего общего с этим. У всех на слуху имена кинозвезд и министров, влипших в истории с проститутками. Многие из них женаты на красавицах, гораздо более привлекательных, чем шлюхи, с которыми гуляют их мужья. Так зачем они это делают? Почему из-за этого рискуют своими блестящими карьерами? — Он смотрел в упор на Билла. — Да потому, что желают вкусить запретные, постыдные плоды, а своим женам они даже не смеют заикнуться об этом.
Билл спокойно выдержал взгляд полицейского и покачал головой.
— Я знаю, что вы имеете в виду. Но и это не в моем характере, инспектор.
— Послушать вас, очень веселое местечко, этот ваш Нью-Йорк. — Лантье криво улыбнулся.
— Веселое. Послушайте, я всегда старался быть честным с женщинами. — И он словно наяву увидел Эми. — Уверен, меня никогда не будет мучить совесть из-за них.
Лантье снова кивнул и пошел вперед по тропинке. Несколько шагов они прошли молча.
— Предположим, я отпущу вас на все четыре стороны. Что вы собираетесь делать дальше? — поинтересовался Лантье. — Вряд ли вы сможете оставаться здесь, и выехать из страны едва ли удастся. Вас будут искать во всех европейских аэропортах и на всех авиалиниях. Вам нужно было послушаться моего совета и поскорее возвращаться домой. А теперь — поезд ушел.
— А я и не собираюсь возвращаться.
— Что же вы намерены делать? — Полицейский резко повернулся, дернув головой.
— Попытаюсь разузнать, что случилось с Ахмедом. Возможно, выжму что-нибудь из Вадона.
— Вам уже сто раз говорили, что Ахмед выбросился из окна.
— Я неправильно выразился. Я хочу знать почему.
— Зачем?
— А затем, что в этом причина всех мерзостей, которые они мне устраивают. Я не хочу бежать, инспектор, я хочу очиститься. Если я смогу докопаться до мотива, то, возможно, вам или кому-нибудь другому, кто вас заменит, удастся распутать клубок моих бед. Найти того, кто накинул на меня петлю.
— А вы отдаете себе отчет, как опасны эти люди? Они считали, что убийства женщины будет вполне достаточно, и просчитались. Но они не повторят свою ошибку, в следующий раз убиты будете вы.
— Знаю. — Билл остановился, положил руку на плечо полицейского и повернул его лицом к себе. — Послушайте, Лантье, есть ли у Вас какие-нибудь сведения о жизни или смерти Ахмеда, которые позволили бы мне сделать первый шаг?
Лантье помолчал, глядя Биллу в лицо. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом в нерешительности обернулся и огляделся вокруг. Ближайший к ним человек находился метрах в восьмидесяти, он стоял спиной и обучал прыгать через палку свой собаку — немецкую овчарку. Лантье повернулся к Биллу и заговорил, почти не размыкая губ.
— Вы помните, я рассказывал вам, что Бенгана как будто преследовали и он вбежал в небоскреб на Монпарнасе?
— Конечно, помню. Кстати, откуда вы это узнали?
— Вот это я и хотел бы рассказать вам. Офицер дорожной полиции. — Он фыркнул и лукаво рассмеялся, насмешливо ткнув себя в грудь большим пальцем. — Вот такой, как я. Он прохаживался перед зданием, а ваш друг угрожал ему обрезом. По его словам, за ним гнались какие-то мужчины. Он только что закончил прием сообщения по радиотелефону и тут увидел, как двое вбежали в здание.