Распутин. Три демона последнего святого
Шрифт:
Двадцать третьего августа 1915 года Николай II, недовольный как положением дел на фронтах, так и тем, что великий князь Николай Николаевич забрал в свои цепкие руки слишком много власти, возложил на себя командование армией. Великий князь Николай Николаевич был назначен командующим Кавказского фронта. «Бог с тобой и наш Друг за тебя!» — писала императрица вслед супругу, уехавшему принимать командование. «Свидание сошло удивительно хорошо и просто, — отвечал ей Николай II на следующий день. — Он (Николай Николаевич. — А. Ш.) уезжает послезавтра, но смена состоялась уже сегодня. Теперь все сделано».
Двадцать
Двадцать шестого сентября министр внутренних дел Щербатов был отправлен в отставку. 27 сентября на его место был назначен Алексей Хвостов, тот самый нижегородский губернатор, когда-то не очень любезно принимавший у себя Распутина.
Двадцать восьмого сентября Распутин вернулся в Петроград.
Хвостову не давали покоя лавры Столыпина. Подобно ему, он мечтал стать премьером, сохранив при этом и пост министра внутренних дел. Хвостов всячески пытался воздействовать на Распутина, добиваясь премьерского портфеля. Распутин радеть за Хвостова не спешил. Не изза былого холодного приема, а потому, что чувствовал — не справится верхогляд и резонер Хвостов с обязанностями Председателя Совета министров.
В скором времени у Распутина появилась кандидатура более подходящая — шестидесятисемилетний член Государственного Совета Борис Владимирович Штюрмер. В простоте своей Григорий звал Хвостова «Толстопузым» за его комплекцию, а Штюрмера — «Старикашкой» в силу почтенного возраста.
Штюрмер был безгранично предан трону, имел широкие связи в придворных кругах и отличался умением ладить с людьми. Нельзя было счесть его идеальной кандидатурой на пост премьера, но в целом он подходил для этой должности куда больше Хвостова, которого кто-то из современников метко окрестил «ходячей пороховой бочкой».
Двадцатого января 1916 года Штюрмер сменил Горемыкина на премьерском посту.
Хвостов, почувствовав себя оскорбленным, вознегодовал и начал мстить. Вначале попытался организовать избиение Распутина агентами полиции, а когда этот план сорвался, вознамерился убить непокорного его воле старца.
План убийства Распутина Хвостов обсудил со своим заместителем Белецким. Было решено поручить это дело жандармскому полковнику Комиссарову, пользовавшемуся заслуженной репутацией лихого и умелого человека.
Коварный Белецкий, не раз устраивавший дела при содействии Распутина, Хвостова обманул. Он решил притворно согласиться на участие в убийстве (и уговорил сделать то же самое Комиссарова), чтобы потом «раскрыть» заговор, «сдать» императору Хвостова и самому занять место министра внутренних дел.
Вначале заговорщики остановили было свой выбор на яде, затем Хвостов принялся искать других исполнителей, но в итоге министра «осенило» — он решил послать к Илиодору, к тому времени перебравшемуся в Норвегию, своего агента, который должен был склонить мятежного монаха к организации убийства Распутина. Загребать жар чужими руками всегда приятнее, чем своими.
Белецкому удалось подсунуть Хвостову своего человека Бориса Ржевского, привлекавшегося некогда к ответственности за мошенничество. Хвостов передал Ржевскому инструкции и письма к Илиодору. Формальным предлогом поездки была покупка в Скандинавии мебели для клуба журналистов.
Ржевский, еще не покинув границ империи, устроил в поезде скандал, козыряя своей близостью к министру внутренних дел, а когда его задержали для разбирательства, сразу
Подстраховываясь, предусмотрительный Белецкий известил Илиодора о том, что к нему прибудет посланец из Петрограда, от Хвостова. Он правильно предположил, что Илиодор, успевший хлебнуть лиха на чужбине, непременно попытается выслужиться перед Распутиным в надежде заслужить прощение. Так оно и вышло. Илиодор отправил Распутину телеграмму, в которой говорилось о том, что высокие особы подготовляют покушение на его жизнь.
Расследование этого дела император поручил Штюрмеру.
В марте 1916 года Хвостов был отправлен в отставку. Пост министра внутренних дел достался… Штюрмеру. Белецкий «остался при своем интересе». Ему осталось одно утешение — полемика, а точнее — грызня с Хвостовым на страницах газет.
Разумеется, эта полемика, в центре которой находился Григорий Распутин, не могла не подлить масла в неугасающий огонь травли старца.
«Я еще раз вытолкал смерть… — сказал Распутин. — Но она придет снова… Как голодная девка пристанет…» 14 марта 1916 года, устав от перипетий столичной жизни, Распутин отбыл в Покровское, намереваясь по пути заехать в Верхотурье, поблагодарить своего небесного покровителя и попросить у него сил для дальнейшей жизни.
Григорию Распутину недавно исполнилось сорок семь лет. Сорок восемь ему уже не исполнится никогда…
В конце августа Распутин вернулся в Петроград — на этом настояла императрица. Лишенная единственного друга и советчика, она чувствовала себя неуютно. Почувствовал себя неуютно и Григорий — кругом открыто винили его в сговоре с немцами и называли предателем.
В ноябре 1916 года не выдержал даже младший брат императора великий князь Михаил Александрович, никогда доселе не встревавший в дела Николая. «Я глубоко встревожен и взволнован всем тем, что происходит вокруг нас, — писал он государю. — Перемена в настроении самых благонамеренных людей — поразительная; решительно со всех сторон я замечаю образ мыслей, вызывающий мои самые серьезные опасения не только за тебя и за судьбу нашей семьи, но даже и за целостность государственного строя.
Всеобщая ненависть к некоторым людям, будто бы стоящим близко к тебе, а также входящим в состав теперешнего правительства, — объединила, к моему изумлению, правых и левых с умеренными, и эта ненависть, это требование перемены уже открыто высказывается при всяком случае… Я пришел к убеждению, что мы стоим на вулкане и что малейшая искра, малейший ошибочный шаг мог бы вызвать катастрофу для тебя, для всех и для России».
Угроза, исходившая от старца, сплотила весьма недружное семейство Романовых. Великий Князь Александр Михайлович, сын великого князя Михаила Николаевича, друг детства Николая II и его двоюродный дядя, а также тесть Феликса Юсупова, вспоминал: «…мы ломали себе голову над тем, как убедить Царя отдать распоряжение о высылке Распутина из столицы.
— Вы же шурин (Александр Михайлович был женат на великой княгине Ксении Александровне, родной сестре Николая. — А. Ш.) и лучший друг Государя, — говорили мне очень многие, посещая меня на фронте. — Отчего вы не переговорите об этом с Его Величеством?
— Отчего я не говорил с Государем? — Я боролся с Ники из-за Распутина еще задолго до войны. Я знал, что, если бы я снова попробовал говорить с Государем на эту тему, он внимательно выслушает меня и скажет:
— Спасибо, Сандро, я очень ценю твои советы.