Рассечение Стоуна
Шрифт:
Так что, пока Розина гонялась за Генет, намереваясь задать дочке взбучку, я не терял времени даром: умылся и разложил книги на обеденном столе. Хема и Гхош играли с партнерами в бридж в старом бунгало Гхоша.
За учебой я и обедал. У меня каждая минута была на счету. Я составил график, сколько дней, часов и минут осталось до выпускных экзаменов. Чтобы поступить в медицинский институт и при этом найти время на сон и игру в крикет, график следовало соблюдать.
Генет явилась через час и тоже села за книги. Я старался не смотреть
Чтобы попасть в медицинский институт, мне и Генет следовало сдать экзамены на «отлично». Генет заявляла, что увлечена медициной не меньше моего, но заниматься садилась позже меня, а заканчивала раньше. А бывало, и вовсе забывала про занятия. Два вечера в неделю я отправлялся на такси на дом к мистеру Маммену, он был моим репетитором по математике и органической химии. Генет появилась у него один-единственный раз, железная дисциплина явно пришлась ей не по душе, и только ее и видели. На мой же взгляд, его помощь была неоценимой. По выходным я занимался в старой квартире Гхоша, чтобы Гхош и Хема могли слушать музыку или развлекаться иным образом, не боясь меня побеспокоить. Генет наведывалась в жилище Гхоша редко.
Шива был далек от наших забот. Он бы с удовольствием наплевал на институт вообще. Главное – стать ассистентом Хемы, степени и дипломы не играют роли. Но Хема заняла непробиваемую позицию: хочешь работать со мной, будь любезен, закончи последний класс, экзамены можешь даже не сдавать. Шива самостоятельно изучил все, что мог, по акушерству и гинекологии. Я подслушал, как Хема говорила Гхошу, что в этой области уровень знаний Шивы соответствует уровню среднего студента-медика последнего курса.
Шива вполне освоился в сарае, где мы спрятали мотоцикл. От Фаринаки он научился ремеслу сварщика и держал там горелку и прочее оборудование. Где-то через месяц я заглянул в сарай: задняя стенка была свободна, ни мотоцикла, ни дров, ни рогожек, ни штабелей Библий, за которыми мы прятали мотоцикл.
– Я его разобрал, – пояснил Шива и показал на основание тяжелого верстака: фанерная обшивка скрывала двигатель, а завернутая в промасленную тряпку рама была зарыта в землю. Прочие части мотоцикла были разложены по коробкам и коробочкам, аккуратно расставленным на железных стеллажах, которые он сварил сам.
– Расскажи мне про это, Шива, – прошептала Генет, склонившись над своими «Основами химии». Над книгой она просидела минут десять, не больше.
– Рассказать про что? – Шива не потрудился понизить голос.
– Про свой первый раз – про что же еще? Почему ты мне раньше не сказал? Узнала от Мэриона, что ты уже не девственник.
Рассказ Шивы о заветном событии, о котором я стеснялся спросить сам, был поразительно прост.
– Прихожу на Пьяццу Знаешь, комнаты в переулке у пекарни «Массава», одна за другой? У каждой двери женщина,
– Как ты договорился?
– Я и не договаривался. Подошел к первой двери, вот и все. Он улыбнулся и опять взялся за книгу.
– Нет, не все! – Генет вырвала у него учебник. – Что было дальше?
Я напустил на себя скучающий вид, хотя каждая клеточка у меня в мозгу дрожала от нетерпения. Хорошо, что допрос ведет Генет.
– Спрашиваю – сколько? Она говорит – тридцать. Я говорю – у меня только десять. Она говорит – ладно. Раздевается и ложится в постель…
– Полностью раздевается? – вырвалось у меня, и Шива удивленно обернулся.
– Полностью. Остается в одной блузке, которую задирает.
– А лифчик? Что на ней вообще было? – полюбопытствовала Генет.
– Сверху что-то такое с короткими рукавами. И мини-юбка. Голые ноги и высокие каблуки. Ни трусов, ни лифчика. Скидывает туфли и юбку, задирает блузку и ложится.
– Ничего себе! Ну же, ну, – ерзала на месте Генет.
– Раздеваюсь. Говорю – я в первый раз. Она мне: да поможет нам Бог. Я ей: при чем тут Бог? Забираюсь на нее, она помогает мне начать…
– Ей было больно? А как у тебя обстояло с…
– С эрекцией? Полный порядок. Нет, кажется, ей не было больно. Ведь стенки у вагины растягиваются, при родах проходит голова ребенка.
– Хорошо, хорошо, – поторопила его Генет. – Что потом?
– Она показывает мне, что делать, и я следую ее указаниям, пока не наступает эмиссионная фаза.
– Пока не наступает… что? – не поняла Генет.
– Сперма проходит по эякуляторному тракту, смешиваясь с жидкостью из семенных пузырьков, простаты и бульбоуретральных желез, и эякулят извергается из уретры с помощью ритмичных сокращений бульбоспонгиозной мышцы…
– Пока он не кончает, – пояснил я.
Этому слову меня научил грязненький памфлет Т. Н. Рамана, автора затейливой прозы. Мой одноклассник Сатиш привез целую кучу таких памфлетиков из Бомбея, где проводил каникулы. Т. Н. Раман оказался кладезем знаний о сексе, из которого обильно черпали индийские школьники.
– О… А потом? – не отстает Генет
– Встаю, одеваюсь и ухожу.
– Тебе самому было больно? – спросил я.
– Никакой боли. – С таким же выражением лица Шива мог описывать, как заказывал у Энрико мороженое.
– И это все? – захлопала глазами Генет. – И потом ты с ней расплатился?
– Нет, я заплатил заранее.
– Что она сказала, когда ты уходил? Шива задумался.
– Сказала, ей понравилось мое тело и моя кожа. Сказала, в следующий раз мы займемся этим… по-собачьи!
– В смысле?
– Я ответил – зачем ждать следующего раза, покажи мне прямо сейчас.
– У тебя еще оставались деньги?
– Она тоже об этом спросила: «Деньги есть?» Но денег у меня не было. Ничего, она и так согласилась. По-собачьи – значит, сзади. По-моему, на этот раз у нее у самой было… извержение.