Рассказ о НеДжо
Шрифт:
Но, отбросив эти рассуждения в сторонку, я поворачиваюсь к Перри.
– Ты надолго приехала?
Она пожимает плечами, а потом улыбается принесшему поднос с напитками Фреду. Перри заказала красное вино… И ей точно не понравится здешнее мерло.
И действительно – она слегка морщится, когда делает глоток, но потом я завороженно смотрю, как она пожимает одним плечом, типа «ну и фиг с ним», и пьет еще.
Значит, у нее хороший вкус, но при этом она не сноб. Умница.
–
– Погоди-ка, – я немного отодвигаюсь назад, чтобы получше ее рассмотреть. И только сейчас замечаю хорошие мышцы ее обнаженных рук и дух приключений, который исходит от нее, когда она улыбается. – Ты была в том велотуре с Оливером?
Она кивает, улыбаясь теперь еще шире.
– Мы все так и познакомились. И все дружили, прежде чем у нас с Анселем началось что-то романтическое.
И тут во второй раз на всех накатывает оцепенение. Только теперь оно в полтора раза тяжелее и в полтора раза более странное.
– Значит, до этого ты с ними не была знакома? – спрашиваю я.
Перри качает головой, и ее волосы, скользнув по плечу, падают вперед. Это напоминает мне о перекатывающих через камни волнах. Что в свою очередь напоминает о купальниках, а те – о полуобнаженной коже. Меня совершенно поглотили эти образы, но все-таки приходится сосредоточиться на разговоре.
– Мы познакомились в поездке, – отвечает она.
Это впечатляет. Ну то есть ей почти тридцать, а поездка, про которую она говорит, была несколько лет назад. Так что она еще и смелая: поехать туда одной, в другую страну, и делать что-то, совершенно новое и неизвестное.
– А где ты выросла? – интересуюсь я.
– Господи, Джо, хорош наседать на нее, – встревает Оливер и бросает меня смятой салфеткой.
– Все нормально, – отвечает ему Перри и снова обращается ко мне: – В Орлеане. Но училась в средней школе недалеко от Цюриха.
Мое сердце подпрыгивает, и я уточняю:
– Это в какую?
Перри полностью разворачивается ко мне, словно не может поверить, что я это спрашиваю.
– В Институт Монтана.
– А я в Эглон Колледже [Монтана и Эглон – обе частные швейцарские школы-пансионы – прим. перев.], – со смехом говорю я.
Она удивленно смотрит на меня.
– Ты тоже учился в школе-интернате в Швейцарии?
В этот момент как раз успели подойти Лондон с Люком, и Лондон, сев рядом с Харлоу, замирает.
– Погодите. Дилан учился в школе-интернате в Швейцарии? – а потом шлепает себя по губам и в ужасе смотрит на Лолу. –
Теперь все таращатся на Лондон.
– Забей, – говорю я. – Великая Тайна Имени уже раскрыта. Я бы и сам давно уже рассказал, но все ради вас, назойливая мелюзга.
– Ты знала, как его зовут? – вытаращив глаза, хором спрашивают Харлоу с Лолой.
– Они с Люком вместе играли в водное поло после того эпичного расставания, – слегка поморщившись, объясняет Лондон. – И, кстати, мне тоже ужасно грустно, что секрет раскрыт.
Рядом с Лондон плюхается Люк и, представившись, с улыбкой протягивает руку Перри. Я внимательно слежу за ней, потому что большинство женщин чуть ли не вслух выражают свою реакцию на знакомство с Люком – или, встречаясь с Анселем, у Перри выработался иммунитет? – но она только вежливо улыбается и, снова повернувшись ко мне, спрашивает:
– А почему тогда ты не говоришь по-французски?
Я замечаю, как Люк смотрит на меня, практически читая мои мысли.
– Я… э-э-э… – начинаю я и снова поворачиваюсь в сторону Люка и его нервирующего взгляда джедая.
– Привет, Дил, – заявляет он мне с широченной улыбкой, красноречиво говорящей: «Я вижу, как ты теряешь голову».
– И тебе привет, Саттер, – ухмыляясь в ответ, говорю я.
Ему явно не терпится понаблюдать за этим разговором, так что, пожав плечами, я поворачиваюсь к Перри:
– Моя мама немка, а папа немецкоговорящий щвейцарец. Так что я говорю как на стандартном немецком, так и на цюрихском диалекте немецкого. А французского… совсем не знаю.
Нет, это уже не только Люк – все за столом затихли и завороженно прислушиваются.
– Ты хоть расскажешь уже про себя, а? – с низким рыком спрашивает Финн.
– Я родился в Швейцарии, но мы переехали сюда, когда мне было лет шесть. До четырнадцати жил тут недалеко, в Ла-Хойе, а потом вернулся в Швейцарию, к бабушке и дедушке, в Цюрих. – я тыкаю в льдинки соломинкой. – Потом поступил сюда в UCSD, – пожав плечами, я добавляю: – Думаю, в конце концов я вернусь назад.
Замечаю, как от этого сидящий рядом Оливер резко поднимает голову.
А Перри, немного наклонившись ко мне, спрашивает:
– Тяжело было возвращаться сюда?
От того, что она так это произнесла – тихо и обращаясь только ко мне – складывается впечатление, что в баре только мы вдвоем. И как бы банально это ни звучало, я перестаю замечать все вокруг. И свой периодически жужжащий телефон, лежащий на столике, и друзей рядом.
– И да, и нет, – отвечаю я, и вроде бы этого достаточно, но все равно добавляю: – Я счастлив там, где нахожусь.
Она улыбается и кивает, словно понимает, о чем я.
Словно понимает меня.