Рассказы Андрюши Мыльника
Шрифт:
Кругликова
В том дворе, где Кругликова живёт, качели есть, песочница, сетка для волейбола. Всё, что хочешь. И к ним много ребят ходит.
Я один раз тоже пошёл, хотел на качелях покататься, а там Кругликова
Она меня увидела и говорит:
— Ты чего в чужой двор пришёл? Уходи.
Я не хотел уходить, пошёл к качелям, а она загородила их и опять говорит:
— Уходи. Всё равно кататься не дам. Не твои качели.
Я и ушёл.
А вечером гляжу, она в наш двор с бидоном идёт. Хотел я её сначала не пустить, а потом думаю: чего я её не пущу? И пустил.
Сегодня после уроков я опять пошёл к ним во двор, а она меня опять не пустила. Ничего, вечером она опять к нам пойдёт с бидоном, а я её опять пущу. Всё равно ей наконец стыдно станет, что я её пускаю, а она меня нет.
Кока
Если я что-нибудь не так сделаю, мама мне обязательно скажет:
— А вот Кока бы так не поступил.
Если я не хочу на ночь умываться, сразу слышишь:
— Коке и говорить бы не пришлось, сам догадался бы.
А если что хорошее сделаю — посуду чисто вымою или пол подмету со всеми углами, и тут мама Коку вспомнит:
— Ну, молодец, совсем как Кока.
Кока — это у мамы в детстве друг такой был. Он всё всегда делал как полагается.
И вдруг на прошлой неделе звонит телефон. Мама подошла, поалёкала, поговорила, а потом как закричит:
— Кока, милый, это ты? Правда?
Я ушки на макушку — слушаю. Мама кричала, так кричала, не поймёшь толком что, а потом скорее стала одеваться.
— Ты куда, мам? — спрашиваю. А сам уж догадался куда. Просто мне хотелось, чтоб мама про меня вспомнила.
Мама и правда вспомнила обо мне.
— Собирайся, — говорит, — поедем вместе. Тебе полезно на хороших людей посмотреть.
Поехали мы в гостиницу «Октябрьская». Поднялись в лифте на третий этаж. Нашли комнату 307.
В комнате за столом сидит мальчишка. Ну такой чистый, такой глаженый, такой вежливый — ну Кока и Кока.
— Здравствуйте, — говорит он. А сам вскочил и маме стул придвигает.
Мама даже вздохнула:
— Вылитый Кока. Такой же был.
И тут дверь открывается, входит дяденька. Посмотрели они с мамой друг на друга и стали обниматься. И я сразу понял — Кока. Только вырос.
— Сто лет не виделись, — говорит мама. — Ты как раз такой был, как твой сын.
— Да, — говорит Кока. — А тебе сколько тогда было? Лет пятнадцать?
— Шестнадцать, — говорит мама и слёзы утирает. — Мы с твоей сестрой как раз паспорта получали, в цирковое училище поступить хотели. Веришь, до сих пор жалею, что не удалось.
Взрослый Кока захохотал.
— А знаешь, почему не удалось?
— Родители узнали, запретили.
— А откуда родители узнали?
— Не знаю.
— Вот то-то, говори мне спасибо. Это я тогда ваш разговор подслушал и доложил родителям.
Мама вся покраснела и даже заикаться стала:
— Никогда бы не подумала. Неужели это ты? Подслушал?
И слёзы у неё сразу высохли.
Мы у них там недолго сидели.
Мама невесёлая стала. Улыбается, а всё не по-настоящему. Уж я-то знаю.
Про сестру его спросила, про работу… А потом мы ушли.
Мама всю дорогу молчала. Ни одного замечания мне не сделала.
И с прошлой недели я ни разу не слышал про Коку. Как будто его никогда на свете не было!
Если бы у меня был гном
Если бы у меня был гном, я бы носил его в кармане, а в школе я сажал бы его в парту. Я бы ему сшил красивую шапочку, и башмачки, и брюки, и куртку. Я бы ему самые вкусные кусочки оставлял. Я бы с ним никогда не расставался. Я в кино — и он со мной, я гулять — и он тоже. И спал бы со мной рядом на подушке. И я бы у него за это ничего бы не просил. Одно только попросил бы, чтоб моя мама всегда была молодая и красивая, чтоб папа не ездил так часто в командировки, а я чтоб скорей вырос и пошёл в армию. Больше ничего.
Вредная докторша
Не люблю я ходить к зубному врачу. По-моему, это самое неприятное на свете. Я, конечно, не боюсь, просто неприятно. Сунут тебе в рот железо и трясут всего. Голова прямо гудит. Ну немножко и больно бывает, это верно, только не в этом дело. Уколы ведь тоже больно, а я же терплю, молчу.
Вчера на уроке у меня так сильно разболелся зуб, что Маргарита Игоревна отпустила меня домой, и мы с мамой пошли к доктору.
Там сидело много народу, но мама сказала, что я с острой болью, и люди тогда сказали: пусть я иду без очереди, как только выйдут из кабинета. Я сидел и еле-еле терпел, прямо, если бы не люди, закричал бы.
А потом из кабинета вышла девочка со своей мамой, и мы хотели войти. Я встал со стула, и вдруг у меня сразу перестал болеть зуб. Ну совсем перестал, как будто его и нет у меня.
Я обрадовался и сказал об этом маме, а она не обрадовалась, а стала тащить меня к доктору. Если бы у меня болело, я бы ни слова не сказал, пошёл бы, а у меня перестало болеть, и я не хотел идти. Зачем отнимать у доктора время и вообще идти без очереди.
Я говорю маме:
— У меня же зуб не болит.
А мама красная вся.
— Иди, — говорит. И отрывает мои руки от стула.
Очередь стала шуметь — не поймёшь что. И доктор вышла, стала ругать меня, что я всех задерживаю, что я большой, а трус.
А потом сказала:
— Не хочу я с ним дело иметь, вот когда без зубов останется, тогда пусть приходит. — И сказала: — Следующий.