Рассказы и очерки
Шрифт:
– Милый человек, - возразил судья, - это же невозможно. Девятнадцать метров - такое громадное расстояние. Слушайте, может быть, он стоял в воде, посреди реки.
– Мне это тоже пришло в голову, - сказал Гейда.
– Но дело в том, что в той излучине у самого берега обрыв и глубина больше двух метров. А в насыпи еще осталась ямка от этого камня. Насыпь-то выложена булыжником, чтобы ее не размывала вода, вот Лисицкий и вытащил один такой камень. Швырнуть его он мог только с тропинки, потому что из воды это невозможно, а на крутой насыпи он бы не удержался. А это
– Может быть, у него была праща?
– неуверенно сказал судья.
Гейда укоризненно взглянул на собеседника.
– Господин судья, вы, наверное, не держали в руках пращи. Попробуйте-ка метнуть из нее шестикилограммовый камень! Для этого понадобилась бы катапульта. Я два дня возился с этим камнем: все пробовал метнуть его из петли, знаете, вот так закрутить и кинуть с размаху. Ничего не выходит, камень вываливается из любой петли. Нет, господин судья, это было самое настоящее толкание ядра. И знаете, какое? Мировой рекорд, вот что!
– воскликнул взволнованный Гейда.
– Да бросьте!
– поразился судья.
– Мировой рекорд!
– торжествующе повторил Гейда.
– Спортивное ядро, правда, немного тяжелее, в нем семь кило. В нынешнем году рекорд по толканию ядра - шестнадцать метров без нескольких сантиметров. А до этого в течение девятнадцати лет рекорд держался на пятнадцати с половиной метрах.
Только нынче какой-то американец - не то Кук *, не то Гиршфельд * толкнул почти на шестнадцать. Допустим, что шестикилограммовым ядром он мог бы покрыть восемнадцать, ну, девятнадцать метров.
А у нас здесь на двадцать семь сантиметров больше.
Господин судья, этот парень без всякой тренировки толкнул бы спортивное ядро не меньше, чем на шестнадцать с четвертью метров! Мать честная, шестнадцать с четвертью метров! Я давно занимаюсь этим спортом, господин судья, еще на войне ребята, бывало, звали меня на подмогу: "Гейда, забрось-ка туда ручную гранату!" Однажды во Владивостоке я состязался с американскими моряками и толкнул на четырнадцать метров, а их судовой священник перекрыл меня на четыре сантиметра. В Сибири, вот где была практика! Но этот булыжник, господин судья, я бросил только на пятнадцать с половиной метров.
Больше ни в какую! А тут девятнадцать метров! Черт побери, сказал я себе, надо найти этого парня, он доставит нам мировой рекорд. Представляете себе - перекрыть американцев!
– Ну, а что с тем Пудилом?
– осведомился судья.
– Черт с ним, с Пудилом!
– воскликнул Гейда.
– Я объявил розыск неизвестного лица, поставившего мировой рекорд, Это в интересах всей страны, не правда ли? Поэтому я прежде всего гарантировал безнаказанность виновному.
– Ну, это уж зря, - запротестовал судья.
– Погодите. Безнаказанность при том условии, что он перебросит шестикилограммовый камень через Сазаву. Всем окрестным старостам я объяснил, какое это замечательное спортивное достижение, о нем, мол, будут писать во всех газетах мира, а рекордсмен заработает кучу денег. Вы бы видели, что после
Там уже не осталось ни одного булыжника. Теперь они разбивают межевые камни и каменные ограды, чтобы было чем кидать. А все деревенские мальчишки только тем и заняты, паршивцы, что кидают камнями, пропасть кур перебили... А я стою на насыпи и наблюдаю. Ну, конечно, никто не докинул дальше, чем до середины реки... Наверно, уже русло наполовину засыпали.
Вчера вечером приводят ко мне того парня, что будто бы угрстил Пудила булыжником. Да вы его увидите, он ждет здесь. "Слушай, Лисицкий, - говорю я ему, - так это ты бросил камнем в Пудила?" - "Да, - отвечает он, - Пудил меня облаял, я осерчал, а другого камня под рукой не было..." - "Так вот тебе другой такой же камень, - говорю я, - кинь его на тот берег, а если не докинешь, я тебе покажу, голубчик, где раки зимуют". Взял он камень, - ручищи у него, как лопаты, - стал на насыпи и размахнулся.
Я наблюдаю за ним: техники у него никакой, о стиле броска понятия не имеет, руками и корпусом не работает. И все же махнул камень на четырнадцать метров! Это очень прилично, однако же... Я его поучаю: "Ты, недотепа, надо стать вот так, правое плечо назад, и, когда бросаешь, сделать замах этим плечом. Понял?" - "Понял", - говорит он, скривившись как Ян Непомуцкий *, и бросает камень... на десять метров.
Тут я рассвирепел, понимаете ли. "Ты, бродяга, - кричу на него, - разве это ты попал камнем в Пудила? Врешь!" - "Господин вахмистр, - отвечает он, - бог свидетель, я в него угодил! Пускай Пудил встанет там еще раз, я ему, собаке, снова влеплю".
Я бегу к Пудилу, объясняю, что речь идет о мировом рекорде, прошу, чтобы он пошел на берег и опять ругнул этого парня, а тот в него кинет камнем. Куда там, вы не поверите, Пудил ни в какую. У этих людей совсем нет высоких идеалов...
Я опять к Лисицкому. "Ты обманщик, - кричу на него, - это вранье, что ты изувечил Пудила. Пудил сказал, что это не ты".
– "Врет он, - отвечает Лисицкии, - это я".
– "Докажи, требую я, - добрось туда камень". А он почесывается и смеется: "Господин вахмистр, зря не умею. А в Пудила попаду, я на него зол".
– "Слушай, - уговариваю я его, - если докинешь камень, отпущу тебя по-хорошему. Не докинешь - пойдешь в кутузку за нанесенье увечья. Полгода отсидишь".
– "Ну и пусть, если зимой", - отвечает он.
Тут я его арестовал именем закона. Он сейчас ждет здесь, в сенях. Господин судья, добейтесь от него, правда ли он бросил камень, или только бахвалится.
Наверное он, бродяга, отопрется. Тогда надо припаять ему хоть месяц за обман властей или за мошенничество. В спорте не должно быть обмана, за это надо строго карать, господин судья. Я его сейчас приведу.
– Так это вы Вацлав Лисицкий?
– сурово спросил судья, воззрившись на белобрысого арестанта.
– Признаетесь вы в том, что с намерением совершить членовредительство бросили этим камнем во Франтишека Пудила и нанесли ему серьезное увечье?