Рассказы о силе (Истории силы)
Шрифт:
Я рассказывал эту историю всем своим друзьям, и все больше удовольствия доставляло мне отождествление себя с этим котом.
Я считал себя похожим на Макса, чересчур разбалованного, одомашненного всевозможными способами, и все же я надеялся, что однажды человеческий дух сможет овладеть всем моим существом точно так же, как дух «кошачести» овладел разжиревшим и бесполезным телом Макса.
Дону Хуану история понравилась, и он сделал несколько замечаний на этот счет. Он сказал, что не так уж сложно позволить человеческому духу потечь и овладеть нами. Однако поддерживать его
— Так что об истории с кошками? — спросил я.
— Ты, кажется, веришь, что используешь свой шанс, как это сделал Макс?
— Да, я верю, что это так.
— Я пытался рассказать тебе, что, будучи воином, ты не можешь просто верить и этом остановиться. Например, в случае с Максом « долженверить» означает, что ты принимаешь тот факт, что его побег мог быть совершенно бесполезным порывом. Он мог нырнуть в канализационный люк и погибнуть. Он мог утонуть или умереть от голода, или же его могли съесть крысы. Воин учитывает все эти возможности, а затем выбирает верить в ту из них, которая соответствует его глубочайшему предрасположению.
Как воин ты должен верить, что Макс сделал это — то есть, что он не только убежал, но и сохранил свою силу. Ты долженверить в это. Скажем так, без этой веры у тебя нет ничего.
Различие стало ясным. Я подумал, что действительно избрал верить, что Макс выжил, зная, что он избалован жизнью на мягких подушках.
— Верить — это нечто надежное, — продолжал дон Хуан. — Долженверить — нечто совершенно иное, — и в этом случае, например, сила дала тебе великолепный урок. Но ты предпочел использовать лишь часть его. Однако если ты долженверить, то должен использовать все событие.
— Я понял, что ты имеешь в виду, — сказал я. Мне действительно казалось, что я понимаю его с необыкновенной ясностью.
— Боюсь, что ты все еще не понял, — сказал он почти шепотом и пристально посмотрел на меня. Секунду я выдерживал его взгляд.
— Как насчет другого кота? — спросил он.
— А? Другого кота? — повторил я невольно.
Я забыл о нем. Мой символ касался только Макса. Другой кот не имел ко мне никакого отношения.
— Но он имеет! — воскликнул дон Хуан после того, как я сказал ему об этом.
— Долженверить означает, что ты должен знать и принимать в расчет и другого кота, того, который игриво лизал руки, несущие его к року. Это был тот кот, который пошел к своей смерти доверчиво, полный своих кошачий суждений.
Ты думаешь, что похож на Макса, и поэтому ты забыл о другом коте. Ты даже не знаешь его имени. Долженверить означает, что ты обязан учитывать все, и прежде чем решить, что ты похож на Макса, ты должен принять в расчет, что ты можешь быть похож и на другого кота. Вместо того чтобы бежать, спасая свою жизнь, и использовать каждый шанс, ты, быть может, так же идешь навстречу року, наполненный своими суждениями.
В его словах была непонятная печаль, а может быть печаль была моей. Долгое время мы молчали. Мне действительно никогда не приходило в голову, что я могу быть похожим и на второго кота. Мысль об этом была для меня очень неприятной.
Из состояния задумчивости меня вывела суета и приглушенный шум голосов. Полицейские разгоняли людей, столпившихся вокруг человека, лежащего на траве. Кто-то положил ему под голову свернутый пиджак. Человек лежал параллельно улице лицом к востоку. С того места, где я сидел, я почти наверняка мог сказать, что его глаза были открыты.
Дон Хуан вздохнул.
— Какой чудесный день, — сказал он, глядя на небо.
— Я не люблю Мехико, — сказал я.
— Почему?
— Я ненавижу смог.
Он слегка покачал головой, как бы соглашаясь со мной.
— Лучше бы мы были с тобой в горах или в пустыне, — сказал я.
— На твоем месте я бы так не говорил, — ответил он.
— Но я не имел в виду ничего предосудительного, дон Хуан.
— Мы оба знаем это. Однако имеет значение не то, что ты имел в виду. Воин, как и любой другой человек, в этом смысле, не имеет возможности желать быть где-нибудь в другом месте, потому что воин живет по вызову, а обычный человек не знает, где найдет его смерть. Взгляни на того мужчину, который лежит сейчас на траве. Как ты думаешь, что с ним?
— Пьян, наверное, или болен.
— Он умирает! — с абсолютной уверенностью сказал дон Хуан. — Как только мы сели здесь, я сразу же увиделотблеск смерти, которая кружилась вокруг него. Вот почему я запретил тебе вставать. Что бы там ни было — дождь или солнце — но ты не должен вставать с этой скамейки, пока все не выяснится. Это и есть тот знак, которого мы ожидали. Сейчас конец дня, и солнце уже коснулось горизонта. Это твой час силы. Взгляни! Картина умирающего человека — только для нас.
И он указал мне, что с того места, где мы сидели, ничто не мешало нам видеть этого человека. Толпа зевак собралась возле него полукругом с противоположной от нас стороны.
Картина человека, лежащего на траве, стала очень беспокоить меня. Он был худощавый, темнокожий, еще молодой. Его черные волосы были короткими и вились. Рубашка была расстегнута, грудь открыта. На нем была оранжевая кофта с дырами на локтях, старые серые брюки и выцветшие развязанные ботинки. Он был напряжен. Я не мог сказать, дышит он или нет. Я раздумывал над тем, действительно ли этот человек умирает или же дон Хуан просто использует ситуацию для обоснования своей позиции. Я не раз уже обращал внимание, что каким-то образом ему всегда удавалось любое событие подгонять под свои таинственные схемы.
После долгого молчания я повернулся к дону Хуану. Его глаза были закрыты.
— Этот человек сейчас умрет, — сказал он, не поднимая век. — Хотя ты и не веришь этому, правда? — Он открыл глаза, и секунду пристально на меня смотрел. Его взгляд был настолько пронзительным, что ошеломил меня.
— Не верю, — сказал я.
Мне действительно казалось, что все было слишком уж просто, словно кем-то подстроено. Не успели мы прийти в парк и сразу же наткнулись на умирающего человека.