Рассказы о верном друге
Шрифт:
А вот здесь ребята-пионеры хотели перебежать дорогу, когда мимо неслась лавина автомобилей; постовой засвистел, погрозил им пальцем, и они, смеясь, вернулись на тротуар.
А вот влюбленный ждал свою милую; ого, сколько он топтался здесь! Свидание, конечно, было назначено на углу около кино. Но девушка, очевидно, запаздывала (они часто так делают, из женского ли лукавства или из каких других побуждений; прийти первой — еще скажут: торопилась!), бедняге пришлось померзнуть…
А это чьи следы?… О, блюститель законности и общественного порядка — милиционер, наверное, сразу нахмурился бы, узнав, кому они принадлежат,
Если уметь читать эту немую летопись городской жизни, при достаточной доле воображения можно составить довольно полную картину событий текущих суток.
Следы, следы…
Но беда в том, что они очень не прочны. На особенно людных улицах их уже размесили в кашу. Повеяло теплом — все потекло; просох асфальт — и вовсе не осталось и признака.
Однако они существуют.
Вы скажете мне, что ничего не видно: асфальт и асфальт… Да, как будто действительно так, но только — как будто…
Помните, был такой кинофильм — «Человек-невидимка», и в нем эпизод: на чистом заснеженном поле вдруг появляются следы, один, другой… цепочка отпечатков с ясными очертаниями босой ступни. Убегающего от преследования невидимку и впрямь не приметить, а следы впечатываются — он идет на ваших глазах.
У нас с вами наоборот: видно идущих, но не видно следов, оставляемых ими. И все же эти следы есть. И есть возможность «увидеть» их, даже тогда, когда асфальт идеально чист, возможность, недоступная человеческой природе, но которую тем не менее человек научился очень хорошо использовать… И это — не химия, не микроскоп (да и они могут помочь не всегда).
Кто же или что же тогда? Что это за волшебное око?
1
Звонок.
Ночью в большом каменном здании с двумя молочно-матовыми фонарями-шарами у подъезда звонит телефон.
Дежурный в милицейской форме, с покрасневшими веками (тянет ко сну, предутренние часы — всегда самые тяжелые), снимает трубку.
Разговор непродолжителен и чем-то сердит дежурного. Пропало сонное выражение глаз.
— Что? — кричит он. — Перестаньте хулиганить, или я призову вас к порядку!… Не хулиганите? Да что я, маленький?!
Он раздраженно опускает трубку на рычаг. И почти тотчас снова поднимает ее: телефон звонит опять.
— Да. Дежурный отделения милиции слушает. Да… Что? Он сам только что звонил мне… так это правда?! Занятно… Есть. Есть! Да, конечно, немедленно примем меры! Спасибо!
Любопытный случай в истории уголовных происшествий: сам правонарушитель сообщает, чтобы пришли его арестовать! Как тут не усомнишься в первый момент! Да и сейчас, хотя уже получено подтверждение, дежурный все еще не уверен, что тут нет подвоха. Бывает ведь, что находятся охотники подшутить по телефону, даже ночью. Ночью еще «интереснее»!
Тем не менее мешкать не полагается. Противоречит практике раскрытия уголовных преступлений. Даже если есть сильное сомнение — удостоверься сам, чтоб потом не краснеть и не ругать себя задним числом за оплошность.
События в эту ночь разыгрались у центрального универмага и в самом универмаге. Сторож — этакий довольно дряхлый старичишка, вооруженный ружьем, из которого он, наверное, и стрелять-то толком не умел, — похаживая вдоль длинного ряда зеркальных витрин, за которыми виднелись отрезы шелка, дамские туфли самых разнообразных фасонов, алюминиевая посуда и прочие выставленные для обозрения и заманивания покупателей товары, вдруг услышал, что внутри здания лает собака. Остановившись, он прислушался. Лай быстро перемещался из одного конца магазина в другой. На собак, запертых в помещении, признаться, сторож полагался больше, чем на самого себя, и потому их лай не мог не всполошить его. Перекинув ружье из-за спины на руки, он поспешил к тому концу здания, куда, судя по лаю, передвигались четвероногие караульные.
У главного входа он остановился, опешив: в пространстве между внутренней и наружной стеклянными дверями стоял человек и звонил по телефону-автомату. За внутренней дверью, скаля полувершковые клыки, с лаем и рычанием бесновался громадный злобный пес. Бросаясь на преграду, он грозил разбить стекло.
Вышло все так: два вора проникли в магазин по пожарной лестнице, потом, через чердак, спустились вниз, и там на них напали собаки. Спасаясь, одна из чердачных «птичек», не помня себя от страха, кинулась к вестибюлю и успела укрыться за дверью.
Укрылась — попалась. Изнутри стерегла собака, снаружи — сторож с винтовкой. Вор оказался в западне. И тогда, поняв безнадежность своего положения, больше всего, очевидно, опасаясь в эту минуту, как бы овчарка все-таки не проникла к нему, он решил не тянуть и сам позвонил по таксофону, набрав «ноль два» — милицию, благо телефон висел тут же, в вестибюле.
В свою очередь сторож тоже должен был что-то предпринять. Отлучиться с поста он не решался, вполне обоснованно опасаясь, как бы «птичка» не выпорхнула: сломает стекло — и поминай как звали… На его удачу мимо шла компания молодежи, возвращавшаяся с вечеринки. По просьбе старика молодые люди сбегали до ближайшей телефонной будки и позвонили куда следовало. Это был второй звонок в милицию.
Через несколько минут на место происшествия прибыли оперативные работники: молодой полноватый майор милиции и пожилой, желчного вида, капитан. Сторож, как полагается старому служаке, бодро отрапортовал о случившемся, не преминув упомянуть, что не смыкал глаз всю ночь, потому и углядел преступника. Молодежь, которую разбирало любопытство, не расходилась.
Всех занимал вид находившегося в вестибюле и как бы нарочно выставленного на посмешище вора, пойманного таким необычным способом. Выглядел он довольно нагловато. Первый испуг его прошел, выбора не оставалось, и он стоял в подчеркнуто-небрежной позе, с выражением безучастного ожидания на лице, привалившись плечом к стенке, подвернув одну ногу и засунув руки в карманы брюк.
«Ну, и попался, ну, и что? Нам не привыкать…» — казалось, хотел сказать он.
Поскольку злоумышленник не предпринимал каких-либо враждебных действий, успокоилась и собака и лишь время от времени, опираясь передними лапами на дверь, показывала из-за двойных стекол свою страшную, усаженную желтоватыми зубами, пасть.
— Полюбуйтесь: образчик отживающей человеческой породы… Под стеклом и в клетке, как в музее! — заметил насмешливо майор, подойдя поближе и добродушно-иронически в упор разглядывая нежданный «улов».