Рассказы серого ворона
Шрифт:
Дядя Лёша служил в воинской части, был прапорщиком предпенсионного возраста. С первого взгляда человек этот напоминал большую тяжёлую корягу, был грузным и массивным, с лицом изрытым оспой и большими тяжёлыми кистями рук, и почему – то даже в тёплую погоду, дядя Лёша носил яловые сапоги. Щенку прапорщик обрадовался, бережно схватил его большими красными квадратными ладонями и прижал к груди. Всё складывалось удачно. Новый хозяин заведовал, в том числе, продовольственным складом и кухней – столовой, здесь щенок всегда будет сыт, жить собачка будет в складе, а выгулом для неё будет вся территория воинской части.
Часть располагалась в пригороде Самарканда, на каменистых холмах Чупон – ота, весной не густо одевающихся в невысокую траву, а позже, на азиатской жаре, имеющих вид скудной каменистой пустыни с кое- где ещё сохранившейся высохшей желтой растительностью. Скромный пейзаж и скудная флора не огорчали неунывающих сусликов – свистунов, из зверушек только они и жили на этих холмах.
В течение месяца малышку украли дважды, и дважды прапорщик на удивление быстро находил и возвращал её.
– Вот. Имя ей подходит. Я её Найдой назвал. Она пропадала, а я её находил.
– Дядь Лёш, лучше бы Вы её Муму назвали. Вместе Вы так и смотритесь. Зачем Найда?
Переубедить дядю Лёшу было трудно, но, в конце концов, он теперь хозяин собаки, а от такой клички я не ожидал ничего хорошего.
Эта невероятная по своей дикости история произошла в начале девяностых. Позже эти годы назовут лихими, я их называл подлыми, произойти это могло только в то время, тогда многие граждане восприняли этот период так, что старая власть исчезла вместе с СССР, а новая ещё не появилась и неизвестно когда появится.
Дяде Лёше я не докучал, заезжал в три – четыре месяца раз посмотреть на собачку и дать рекомендации. Какие рекомендации? Зачем? Она ни разу не болела, выглядела отлично, вела себя так, как нужно. По территории части «азиатка» всегда и везде сопровождала своего хозяина. В складе, возле рабочего стола дяди Лёши, было её место, тут лежала подстилка из старого солдатского одеяла, но во все другие помещения собака не входила, терпеливо ждала друга у входа. В отсутствии хозяина любимица прапорщика выполняла собачью работу: охраняла территорию в дальних сторонах воинской части – контролировала заборы из колючей проволоки. Дядя Лёша был доволен:
– Как она подросла, так местные пацаны перестали под “колючку” лазить. Надёжнее любого часового!
Мне интереснее всего было наблюдать поведение уверенной в себе суки среднеазиатской овчарки в таком сложном социуме. Каждое утро Найда приходила на КПП встречать хозяина. Ничего удивительного не было в том, что она знала и понимала, что самый главный здесь – командир. От командира она старалась держаться подальше, к нему у собаки было какое – то вежливо – почтительное отношение. Найда выделяла офицеров, с ними она вела себя благосклонно – нейтрально, а вот к солдатам отношение было несколько свойским или пренебрежительно-нейтральным, для неё это были особи невысокого социального статуса. Собака знала точно: людям не в форме на этой территории быть нельзя, если они изредка и заходили на территорию, то всегда в сопровождении военных. Но было приятное исключение: в штабе работали три женщины. Они не носили формы, от них не пахло, как от военных, они никогда не говорили так громко, как офицеры, но у них был высокий статус, даже командира женщины не опасались и не избегали встреч с ним, командир говорил с ними другими интонациями в голосе, не как с солдатами.
Эти женщины частенько приносили вкусную еду, лакомства и косточки. Кроме неё, здесь жили еще четыре собаки, их эти добрые женщины тоже угощали, но почему-то в их присутствии Найда сама становилась добрее и не могла отогнать этих собак, ведь она была их вожаком. В стаю входили три мелкие суки-дворняжки и чёрный высоконогий кобель – ублюдок, весом в тридцать – тридцать пять килограммов. Я возненавидел Чёрного с первого дня появления здесь Найды. В будущем я намеревался вязать её с породистым «азиатом», а этот кобелёк будет мешать, но дядя Лёша заверил, что в нужный период изолирует пса. Мои опасения подтвердились самым неприятным образом: чёрный негодяй покрыл полуторагодовалую «азиатку». Через год она опять принесла щенков от трусливого чёрного ублюдка. Дядя Лёша, похожий на старинный дубовый шифоньер, разводил руками, объяснял про стечения обстоятельств, сокрушался, заверял, что Чёрный “больше не будет”, но избавиться от никчемного кобеля не хотел:
– Жалко собаку, никому он не нужен, а здесь он всегда будет сыт.
К трём годам Найда сформировалась в отличную мощную суку. Она не была жадной до еды и всегда была в хорошей форме: работы много, территория части большая, приходилось много двигаться, контролируя КПП, заборы из колючей проволоки и прочие подозрительные места.
Однажды осенним утром она, как обычно, встретила на КПП хозяина, поприветствовала командира, вильнув ему два-три раза куцым хвостом, и увидела двух офицеров, короткого толстого и худого длинного, раньше их тут не было. Показывая на неё, Толстый что-то высказывал сердитым голосом, а Длинный ему поддакивал. Они боялись большой собаки. Хозяин что-то говорил им примирительным тоном, а оказавшаяся тут женщина из штабной бухгалтерии недовольной интонацией что-то отвечала новым офицерам. Интуитивно Найда поняла, что речь идёт о ней, но это были офицеры, а не гражданские, и на них была форма. Она как-то растерялась, и пару раз виновато вильнула Толстому обрубком хвоста. Хозяин поощрительно похлопал её по плечу, а Толстый и Длинный прошли через КПП, стараясь держаться от неё подальше.
Эти двое были какие-то другие, знакомые офицеры так себя не вели. Толстый при встрече с собакой выкрикивал что-то угрожающее, и прогонял её, топая ногой. Смущаясь, Найда уходила в сторону и, понимая, что человек этот не любит её, старалась обходить его стороной.
Прошли две-три недели. Толстый убедился, что облаивая гражданских людей, белая собака пугает, но не кусается, а на людей в форме и внимания не обращает, а чёрный кобелёк трус невероятный. Офицер и сам уже понял, что пастушья собака безобидна и совершил роковую ошибку.
В те дни, когда прапорщика на службе не было, Найду кормил солдат – заведующий столовой. Собака ела недалеко от входной двери, когда на крыльцо вышел Толстый. Сытный ужин приподнял эпикурейцу настроение. Найда ела корм, наклонившись к миске и задрав круп кверху. Помня о том, что чабанская собака не кусается, Толстый, проходя мимо, пихнул «азиатку» сапогом в зад. Собака смешно ткнулась мордой в миску, но посмеяться шутник не успел.
Пятьдесят пять килограммов жил, мышц, костей и ярости, с разворота бросились в лицо офицеру. Весельчака, успевшего прикрыться рукой, спас добротный бушлат, клыки захватили ткань рукава, а не плоть, на ногах офицер устоял. Непрерывно визжа, зовя на помощь и отбиваясь, толстяк пытался пнуть бросавшуюся на него собаку, но промахнулся. От собственного неловкого движения шутника развернуло боком, и Найда тут же вцепилась неприятелю в зад, но потрепать обидчика не могла: «азиатку» поймали за ошейник и удерживали подоспевшие солдаты, офицер же упал на бетонные ступени.
Укус в ягодицы без трёпки был не опасен, рваных ран не было, но падая на ступени, Толстый сломал два ребра. Раненого отправили на излечение. Дядя Лёша решил дождаться выхода офицера на службу и поговорить открыто, по мужски, но для себя отметил, что поведением его любимица стала какой-то другой. До этого случая собака по утрам встречала хозяина на КПП и уходила вместе с ним, почти всегда она сопровождала его по территории или они были в складе, но теперь Найда не уходила с КПП, ждала появления Толстого, и дяде Лёше приходилось звать её за собой. У входа в штаб «азиатка» со спины увидела невысокого толстяка в бушлате и побежала к нему с рычанием. Это был офицер другой части, человек обернулся, и она, поняв, что обозналась, сконфуженно умолкла, опустила голову и попросила прощения, пару раз вильнув обрубком хвоста.